Коллекция. Караван историйРепортаж
Александра Киселева: «Я не могла так просто сдаться»
«Вернувшись домой из экспедиции в Индию, не представляла, как существовать дальше. Произошла серьезная переоценка ценностей. Когда я смотрела на детей, живущих в трущобах, на людей, которые ходят босиком по улице, потому что у них нет средств и возможностей приобрести обувь, всякий раз поражалась тому, как при этом им удается чувствовать себя счастливыми».
— Александра, в новом фильме Романа Михайлова «Жар-птица» вы сыграли главную роль. Как вам работалось?
— Это один из уникальнейших периодов моей жизни. Фильм «Жар-птица» мы снимали в Индии. Ездили в экспедицию в «город мертвых» Варанаси, одно из священных мест. Индусы приезжают туда умирать. Считается, если там кремируют тело, душа отправится в рай. Для индуистской культуры, для местных жителей Варанаси — это точка, где можно прикоснуться к чему-то в духовном смысле высокому. Приехав туда и проведя там какое-то время, мы были поражены, что где-то рядом существует не то что другая культура, а вообще иная цивилизация, то есть люди живут совершенно по-иному.
Индия по сравнению, к примеру, с европейскими государствами выглядит очень бедно. Отсутствует комфорт, и достаточно грязно на улицах. Но счастье, которое видишь в лицах людей, поражает. Искренне удивляет, что им так мало нужно для этого. Вернувшись домой из экспедиции, вообще не представляла, как существовать дальше, произошла серьезная переоценка ценностей. Когда я смотрела на детей, живущих в трущобах, на людей, которые ходят босиком по улице, потому что у них нет средств и возможностей приобрести обувь, всякий раз поражалась тому, как при этом им удается чувствовать себя счастливыми.
В таких условиях мы умудрялись еще и работать. Наш фильм — про девушку, приехавшую в Индию в поисках матери, которая живет где-то в ашраме, то есть кино достаточно серьезное. Это новое авторское высказывание прекрасного и уникального режиссера Романа Михайлова. Его картины оригинальны в исполнении и по содержанию, а также кардинально отличаются от того, к чему мы привыкли. Фильмы Михайлова сняты вопреки общепринятым правилам, идут против системы. Он снимает независимое кино. Сценарии к своим работам всегда пишет сам, метод работы с актерами также уникальный. Не актеры подстраиваются под написанный автором сценарий, а история картины выстраивается под актера. Зачастую события фильма создаются под героя прямо во время съемок. Метод Романа сам по себе уникален, благодаря чему получается какая-то необыкновенная правда в кадре.
— То есть сценария у «Жар-птицы» не было?
— Был, без сценария фильмы снимать невозможно. Но не в привычном понимании. Изначально была прописана некая литературная канва, но не диалоги, которые рождались в процессе съемок. Главную героиню зовут так же, как меня, — Саша, что совсем не случайность. Она обладает не только моим именем, но и навыками — она еще и танцовщица. Известный факт: я десять лет профессионально танцевала, участвовала в международных конкурсах, становилась победительницей... Танец вообще важная часть моей жизни.
Таким образом, в сценарии были прописаны базовые вещи, отождествляющие меня настоящую с моей героиней. Как происходили съемки — это отдельная тема. Рома — математик, философ, большой ученый, многого добившийся на поприще науки. Несколько лет назад он оставил эту деятельность и сосредоточил свои усилия на творчестве, кинодраматургии, режиссуре. До этого на протяжении долгого времени писал про сны, которые изучал, пытаясь разгадать их природу и сущность. Во всех его фильмах сновидения играют важную роль, задают ритм в пространстве и кадре.
В Варанаси мы остановились в отеле. Утром встречались за завтраком, и Рома говорил: «Так, ребята, сегодня мне приснился сон. Мне кажется, такой эпизод необходимо снять. Такая сцена обязательно должна быть в нашем фильме». То есть то, что ему приснилось ночью, режиссер дорабатывал и встраивал в съемочный процесс, по ходу дописывая какие-то вещи в сценарий. Этот процесс строился на этюдном методе. Перед актерами ставится задача, а какие слова ты будешь произносить в кадре, куда конкретно пойдешь, решается прямо на съемочной площадке. И это было прекрасно, потому что ощущение свободы дало возможность творить, делать что-то очень стоящее, что можно, как мне кажется, в полной мере назвать искусством.
— Роман Михайлов, соглашусь, уникальный художник. Но его произведения рождают два полярных, прямо противоположных мнения. Есть люди, которые в него влюблены, это и кинематографисты, и его любимые актеры Федор Лавров, Евгений Ткачук, Кирилл Полухин, и журналисты, которые просто обожают погружаться в его киномир. Есть люди, которые совсем не приемлют то, что он делает. Как вам кажется, почему так?
— Думаю, так исторически сложилось, что все необычное, сильно воздействующее всегда вызывает полярные эмоции и не может оставить никого равнодушным. Кино Михайлова — концентрация чего-то сильного, на уровне волшебства. Мой опыт съемок в «Жар-птице» лишь это подтверждает. Это чистая магия, работа с энергиями. Такие вещи не могут не затрагивать. Но у каждого человека совершенно разный уровень насмотренности, понимания кино, культуры в целом. К серьезным фильмам нужно быть подготовленным, в том числе морально, выделить на них время, должен совпасть какой-то определенный период в твоей жизни, чтобы в тебя это попало.
Но это искусство, глубокое, тонкое высказывание, и оно должно прийти в твою жизнь вовремя. Все самые серьезные, сильные вещи, тем более которые делаются вопреки правилам системы, вызывают полярные суждения. А Рома снимает не так, как принято, у него нет «восьмерок», нет «правильного» монтажа. Он от этого сознательно отказался, все сцены в его картинах практически однокадровые. Такие вещи всегда будут вызывать у зрителя противоречивые эмоции.
И те, кто хотят в этой жизни узнавать для себя абсолютно новое или создавать что-то интересное, понимают особую ценность киноработ Михайлова, говорящих о важном посредством особого киноязыка.
— Пожелаю удачи «Жар-птице». До этого у фильмов Михайлова был ограниченный прокат, они пользовались успехом в основном у кинофестивальной публики, находили ценителей среди членов жюри. Как вам работалось с Марком Эйдельштейном, который снялся в картине — победительнице Каннского кинофестиваля «Анора» и так неожиданно прославился? Как складывалось ваше партнерство?
— В «Жар-птице» и картине «Надо снимать фильмы о любви», над которой мы параллельно работали в Индии, собралась замечательная компания молодых и востребованных актеров. Я счастлива, что мои партнеры Марк, Маша Мацель, Чингиз Гараев, Илларион Маров, сыгравший в «Жар-птице» вторую главную роль, — это большие профессионалы, несмотря на сравнительно юный возраст. Так вышло, что я, Марк и Маша — все мы пришли в кино в подростковом возрасте. Конечно, время, проведенное до этого на площадках различных проектов, полученный опыт, периодически пополняемая фильмография сильно помогают в работе. Съемочный процесс складывается легче.
Это к вопросу, как работалось вместе. Мы все сошлись как люди, мы все подружились и сейчас продолжаем общаться. У нас есть общий чат в мессенджере, который кипит каждый день. Рома в нем делится новостями, ребята постоянно пишут, что-то обсуждаем. У Маши Мацель и Иллариона Марова вообще своя музыкальная группа. Стремимся поддерживать друг друга, потому что у нас правда сложилась киносемья. Рома, как известно, всегда приглашает в новый проект актеров, которые уже у него снимались. Считаю, это очень правильный подход режиссера — привлекать людей, с которыми ему нравится работать. Прекрасно, когда ты находишь своих. Это создает комфортную атмосферу. Поэтому мы все искренне подружились.
В моей жизни было много проектов, экспедиций и приятных актерских компаний. Но обычно происходило так: вы чувствуете, что близки, у вас общие интересы, возможно, даже совпадают вкусы и взгляды, обещаете после съемок видеться чаще. Но проходит время, и все растворяется. Проект и встреченные на нем люди остаются лишь приятным воспоминанием. А здесь мы продолжаем общение, и это прекрасно.
— Что для вас в Индии оказалось самым сложным? Это ведь не Казахстан, где вы родились, и не Россия, где живете. К чему пришлось адаптироваться?
— В первую очередь ко всему, что связано с комфортом и едой. Из интересных фактов: я приехала туда со своей гречкой, которую заваривала в термосе, потому что там вся еда острая. Я тот человек, который следит за питанием, веду здоровый образ жизни, для меня важно, что, как и когда я ем. В Индии вообще не оказалось никаких привычных для меня продуктов, там не было адекватных магазинов. В какой-то момент гречка закончилась, и я перешла на рис, который найти было можно. Практически всю экспедицию продержалась на крупах, что было для меня достаточно сложно.
Ну и в целом я человек комфорта, я этого не скрываю, люблю жить красиво, а там условия были, мягко говоря, не очень. Но любовь к съемочному процессу, желание получить на экране крутой результат отодвинуло дискомфорт на второй план и не оставило никакого неприятного отпечатка. Да, потребовался небольшой период привыкания, адаптации, после чего быстро влились в процесс и чудесно существовали в нем месяц.
Еще и Новый год там успели отпраздновать. Ночью на берегу Ганга зажглись тысячи ярких огней, мы включили речь нашего президента на видео, чтобы почувствовать родину. И не поверите, ровно в тот момент, когда она зазвучала, услышали русскую речь. В Варанаси наших практически нет, за весь месяц пребывания мы не встретили ни одного русского человека. Но в новогоднюю ночь к нам подошла русская супружеская пара. Я удивилась: ничего себе, что вы тут делаете? Супруги поделились, что в жизни их настолько все задолбало, что они решили рвануть в другую цивилизацию, приобрести новый опыт и вот оказались с нами на берегу реки Ганг.
— То есть это такое место перезагрузки?
— Сто процентов. Это место силы: приезжаешь и тебе там хорошо.
— Вы переехали в Москву из Казахстана. Чем занимаются ваши родители и что вас сюда привело?
— В Казахстане я прожила до трех лет. До сих пор там живут мои родственники, моя бабушка, к которой периодически приезжаем в гости, это по-прежнему родное место. Но в первый класс пошла уже здесь, поэтому Москва — моя вторая родина, город взросления.
Как мы переехали в Москву? Родители хотели развития. Папа никак не связан с творчеством. Сначала он работал в пожарной охране. Потом плавно перешел в нефтяной бизнес, получив соответствующее образование, сегодня трудится в нефтяной компании. У мамы интересная судьба. Может быть, когда-нибудь, если стану режиссером, сниму о ее жизни фильм. Она пропустила через себя весь спектр непростых событий девяностых, раннее рождение ребенка — у меня есть еще старший брат, но он не связан с кино. Маме приходилось менять места работы... Она у меня удивительный, сильный, прекрасный человек, так же, как и мой папа.
Родители меня всегда во всем поддерживали, решили, что образование я должна получить здесь, и перебрались в Москву, где потихонечку стали строить карьеру.