Шекспир: начало
В апреле этого года исполняется 460 лет со дня рождения величайшего драматурга эпохи Возрождения, одного из крупнейших драматургов в истории мировой литературы, автора многочисленных трагедий, комедий и исторических хроник Уильяма Шекспира (1564—1616).
– Да что вы, какие деньги… Вы любите Шекспира?
Она по-прежнему сидела в напряжении, всматриваясь в лица людей, сосредоточенно обводя взглядом ряды и ложи.
– Что? – спросила она машинально. – Шекспира? Конечно, еще бы!..
Александр Миндадзе. Слово для защиты
Был ли Шекспир автором своих пьес или нет, в любом случае он был самым модным драматургом эпохи. Зрители восторгались его пьесами, коллеги-писатели уважительно относились к нему. Сохранилось немало их хвалебных отзывов.
Даже пристрастные высказывания о его творчестве превращаются в панегирик. Вот критичный разбор поэзии Шекспира, учиненный его современником, драматургом Томасом Нэшем:
«Я бы ценил его талант гораздо выше, если бы не знал, что он писал пьесы только ради того, чтобы жить на широкую ногу. Его слава больше навредила его пьесам, чем помогла. […] Зато как великолепны другие его поэтические произведения: "Венера и Адонис", "Обесчещенная Лукреция", даже его сонеты, которые так просто, так чувственно написаны и посвящены его другу Саутгемптону. В Лондоне нет ни одной образованной женщины, у которой не имелось бы Венеры и Адониса.
В его поэзии веет дух Петрарки. Все мысли в его стихах прекрасны и благостны, в них не найдешь обыденных выражений; перо, породившее "Венеру и Адониса", источало молоко и мед. Если бы Шекспир всегда сочинял стихи в итальянской манере, он стал бы одним из наших величайших поэтов, куда более великим, чем Дэниел, величайший поэт нашего времени».
«Венера и Адонис» была первой книгой, вышедшей за авторством Шекспира. Она была издана в 1593 году Ричардом Филдом, его земляком из Стратфорда, который так же, как и Уильям, отправился покорять Лондон. Книга была посвящена Генри Ризли (1573—1624), третьему графу Саутгемптону, который, очевидно, покровительствовал Шекспиру. Ему же Шекспир посвятил год спустя и свою новую книгу – поэму «Обесчещенная Лукреция». Отпечатал ее тот же Филд.
Конечно, приговор Нэша покоробил потомков. О «величайшем поэте» Англии, Сэмюеле Дэниеле (1562— 1619), мало кто вспомнит сегодня. Как отмечает британский писатель Питер Акройд в своей биографии Шекспира, «Дэниел был поэтом скорее придворных, чем театральных кругов». Он находился «под покровительством двора» и получал «у знати финансовую поддержку» («Шекспир», гл. 48, 2005, рус. изд. 2009).
Но в чем-то Нэш был поразительно прав. Шекспир перестал заниматься «высоким искусством» – сочинять стихи и поэмы и занялся лишь драматургией – стал сценаристом спектаклей. Так в наши дни непременно упрекнут талантливого прозаика, если он перестанет писать рассказы и повести, а займется лишь сценариями для телесериалов. Вот и в елизаветинской Англии «только "чистая" поэзия сулила прочную славу, – писал советский биограф Шекспира М. М. Морозов. – На писание пьес "знатоки изящного" смотрели свысока, как на "низкое" ремесло, хотя сами и ходили в театр» («Шекспир», гл. II, 1947).
Первые спектакли в Англии и впрямь ставились в трактирах и на постоялых дворах вперемежку с петушиными боями. Еще в 1574 году магистрат Лондона своим эдиктом запретил актерам выступать со спектаклями на постоялых дворах, но указ был быстро забыт.
Где постоялые дворы, там и пир горой, там и пьянства бой. Где зевак забавляет балагур, там зеваки пускаются в разгул. Где актеры горланят строки, там пробуждаются дремавшие прежде пороки.
Действующие лица: Шекспир, Грин, Четтл
Драматург Роберт Грин писал: «Поэт – прирожденный мот и транжира, для того он и сотворен, чтобы трактирщик богател, а сам он становился попрошайкой». Это, кстати, тот самый Грин, который первым, пусть и в зашифрованном виде, сообщил о появлении нового драматурга – Шекспира. Его памфлеты, как обмолвился Питер Акройд, «до сих пор остаются не-превзойденным источником сведений о жизни Лондона шестнадцатого столетия» («Шекспир», гл. 28). В 1592 году в одном из них, именованном «На грош ума, купленного за миллион раскаяния», Грин предупредил товарищей по ремеслу о том, что на их хлеб теперь покушаются актеры.
«Не доверяйте им, одна ворона среди них выбилась выше всех, украсила себя нашими перьями, а свое тигриное сердце облачила в актерскую шкуру […] Поверьте, он готов так же щедро распылять потоки блистательных стихов, как лучшие среди вас, и, словно мастак на все руки, считает себя единственным потрясателем сцены (Shake-scene) в стране».
Несомненно, Грин имел здесь в виду Шекспира. «Потрясатель сцены» – это намек на фамилию драматурга, которая переводится как «потрясающий копьем», «потрясатель копья». Фраза «тигриное сердце облачила в актерскую шкуру» отсылает нас к цитате из третьей части «Генриха VI» (1591): «О сердце тигра в женской оболочке!» (акт I, сцена 4; пер. Е. Н. Бируковой).
Вот он, Шекспир, живой, энергичный, готовый потрясать театральные сцены – и не только репликами из чужих пьес, но и собственными придумками. Этот «Шейк-сцены», так разозливший Грина, совсем не похож на картонную подставную фигуру, которую выставил перед собой Бэкон или граф Оксфорд. Грин борется с «актеришкой», а не с некими джентльменами, которые якобы помыкают им, как марионеткой. Борется из последних сил, ибо вскоре погрузится в вечный покой.
Пройдет три месяца, и печатник Генри Четтл, выпустивший книгу покойного Грина, которая содержала тот самый памфлет, «знаменитое поругание Шекспира», как выразилась российский лингвист М. Д. Литвинова («Оправдание Шекспира», 2008), публично извинится за Грина, чьи инвективы «так уязвляют меня, будто я сам виноват». Четтл, наоборот, превозносит «вежливое поведение» Шекспира и сообщает, что «несколько высокородных господ» признали порядочность Шекспира, «равно как и ту веселую грацию, с которой он пишет».