Демидов — последний из великих летописцев ГУЛАГа, вышедших к читателю

ДилетантКультура

Георгий Демидов

Художник: Олег Кукушкин

1.

Демидов — последний из великих летописцев ГУЛАГа, вышедших к читателю. Следовало бы, вероятно, добавить «последний на сегодня», потому что наверняка есть и другие, безвестные, замученные, погребенные в архивах, и с новой волной разоблачений появятся и новые публикации. Но, по большому счету, эпоха гласности, как ее тогда называли, открыла читателю всего три новых имени — остальных либо знали в другом качестве (как Валерия Фрида, записавшего свой лагерный опыт лишь в девяностых), либо читали в заграничных публикациях. Эти новые имена — Евгений Федоров с его «лагерным барокко» (фрагментарно опубликованный роман «Одиссея»), Евфросиния Керсновская с иллюстрированными шеститомными воспоминаниями («Сколько стоит человек») и Георгий Демидов (1908–1987), автор сборников «Чудная планета», «Любовь за колючей проволокой», «От рассвета до сумерек» и других, готовящихся ныне к печати.

 

Это, конечно, не тот случай, когда стоит сравнивать литературные достоинства и масштаб новизны, поскольку бесценно всякое свидетельство; но Демидов, думаю, единственный из новооткрытых авторов, кто может добавиться третьим к знаменитой паре Солженицына и Шаламова, к двум противоположным трактовкам лагерного опыта. Вообще интерес к прозе Демидова сейчас велик и объясним, потому что собственно литературных задач он себе не ставил: это проза научная, сравнимая, может быть, с блокадными мемуарами Лидии Гинзбург (не путать с Евгенией, автором «Крутого маршрута»). Демидов был физик, ученик и соратник Ландау, инженер, изобретатель, наладивший на Колыме производство лампочек и получивший в награду лендлизовский костюм; он его отшвырнул — «обноски не ношу», — и получил за это еще десять лет, реабилитирован же был со второй попытки лишь в 1958 году. У него и не было литературных амбиций, так что проза его — это документальное расследование, попытка понять. Голос повествователя здесь слышен и, более того, необходим. Демидов, несмотря на свои авторские установки, сильный художник, но стиль его нарочито нейтрален, а структура большинства рассказов восходит к научно-популярной статье: вот факт, вот попытка объяснения, вот предварительные выводы. Шаламов, который с Демидовым дружил на Колыме и считал его погибшим, посвятил его памяти пьесу «Анна Ивановна» и называл самым умным и порядочным из всех, кого знал в лагерях. Трудно было добиться от Шаламова такой оценки, он людей не больно-то щадил. В эпоху искажения всех критериев, отказа от здравого смысла, забвения любых правил — а в этом смысле наше отступническое время недалеко ушло от сталинского, только «незнанием» уже не отговоришься — именно ум и порядочность ценятся выше всего; и лагерная проза Демидова — именно попытка исключительно дальновидного и честного человека разобраться в нечеловеческом, в путях его возникновения и в том, как теперь из этого выбираться.

2.

Некоторые рассказы Демидова — «Дубарь», опубликованный первым, или «Без бирки», который я считаю лучшим, и «Амок», который вышел посильней, чем у Цвейга, и не только благодаря страшному материалу, Цвейгу такой бы и в кошмаре не приснился, — выдержат сравнение с лучшими образцами прозы ХХ века и войдут в любую хрестоматию русской новеллы. Читать их не особенно приятно. Впрочем, читать Шаламова тоже неприятно, но как-то легче — вероятно, потому, что Шаламов (подозреваю, что еще и до Колымы) был о человечестве не слишком высокого мнения, а находить подтверждения своих ужасных догадок насчет этого Господнего проекта как-то приятно. То есть не нам одним мерещится, что все ужасно и жизнь бессмысленна. У Шаламова и Солженицына — еще до лагерей — были априорные представления о смысле жизни и человеческой природе. Но Демидов не гуманитарий (а Солженицын всегда был именно гуманитарием по складу, несмотря на математическое образование; математика помогает ему сжато сформулировать, экономно уложить материал, но мировоззрение у него самое что ни на есть гуманитарное, нестрогое). У инженера Демидова априорных мнений нет. Он пишет тягучую, научную прозу, и самая эта тягучесть, основательность сродни техническому описанию опасного эксперимента, работает на результат. В хорошей литературе так всегда бывает: минусы обращаются в плюсы. И вот монотонная, подробная, дотошная проза Демидова — видно, как трудно ему было совмещать писательство с основной работой, сколько сил и времени отнимала такая дотошность, — взрывается ближе к последней трети каждой новеллы или повести; событие подготавливается до-о-олго, подготовка идет по двум направлениям: сперва описание обычаев и условий в конкретном лагере, потом детальная биография зэка — и потом эти прямые пересекаются, следует взрыв, иногда, как в «Без бирки», буквальный. Стремительное развитие действия ближе к финалу, после монотонной подготовки, детального прописывания фона и предыстории, — демидовское ноу-хау. Он пришел к этому сам, конечно, потому что начитанность его — в пределах интеллигентского минимума тридцатых годов; модернистов он не знает вовсе, приемы его просты и продиктованы исключительно исследовательской честностью, ничем более. Надо же подготовить читателя; но и самой этой медлительностью зачинов, многостраничностью пейзажей он передает читателю чувство тошной, невыносимой тоски, томительности, безнадежности. «Надежда — мать дураков», — говорит у него один герой, и говорит тем злее, что сам никогда не может отказаться от надежды.

Возращение команд в лагерь. Рисунок художника-графика Романа Ефименко, 1985 год

В чем еще Демидов подробен и строг, так это в описании зэковского сознания, этой постоянной зависимости от множества привходящих обстоятельств. Я могу это оценить, поскольку служил в армии, а советская армия (думаю, впрочем, что и российская) в этом смысле мало отличается от зоны. Надо постоянно прикидывать, где и когда поспать, где перехватить пожрать, какой офицер дежурит, когда заступаешь в наряд, когда будет посылка, с кем ее разделить и где съесть, — словом, жизнь превращается в постоянное выживание, о котором вольные люди понятия не имеют: каждый солдат, каждый заключенный, любой казарменный житель зависят от тысячи мелочей, и всю эту тысячу надо мелочно держать в уме. Демидов описывает зэковский быт с учетом этой постоянной оглядки, его герои живут в коридоре страшно суженных, почти несуществующих возможностей, и этот постоянный учет каждого шага, оглядка на каждый жест гнетут читателя постоянно, доводят его до желания вообще к чертям собачьим вышвырнуть эту невыносимую книгу со всей ее садистской тягомотиной. Но — и это уже у Демидова вполне профессионально — все время интересно, вот в чем штука; интересно не потому, что ждешь развязки (хотя и это тоже включается потом), но потому, что постоянно помещаешь себя в эти обстоятельства. Прикидываешь. Ведь Демидов подчеркивает на каждом шагу, что случиться это может с каждым, что коснется так или иначе всех (потому что те, которым повезло не сесть, все равно несвободны, он этого нигде не говорит прямо, но чувство Большой Зоны его и на воле не покидало). От его прозы не можешь оторваться, как от фильма Германа, на который двадцать раз посетуешь, но досмотришь до конца, не

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Николаевский жандарм Николаевский жандарм

Жандармы получили репутацию, сделавшую голубой мундир символом произвола

Дилетант
Мягкая сила русского стиля Мягкая сила русского стиля

Масштабная площадка, рассказывающая о русской идентичности и новом образе жизни

Монокль
Куда летел наш паровоз Куда летел наш паровоз

Роль Льва Троцкого в победе красных в Гражданской войне замалчивалась

Дилетант
Тропические болота нивелировали успехи арктических в поглощении углерода Тропические болота нивелировали успехи арктических в поглощении углерода

Почему снижается продуктивность болот, поглощающих углерод

N+1
Мире — мир Мире — мир

Алексей Миранчук примерил на себя стиль итальянских фанатов панинаро

Esquire
Маме не говори: 12 вещей, которые родителям не нужно знать о твоем мужчине Маме не говори: 12 вещей, которые родителям не нужно знать о твоем мужчине

О чем не стоит рассказывать даже маме?

VOICE
Никаких шлепок и свадебных платьев: какой дресс-код советуют соблюдать музеи и театры Никаких шлепок и свадебных платьев: какой дресс-код советуют соблюдать музеи и театры

Какие рекомендации по выбору одежды мировые театры и музеи дают посетителям

Forbes
От вил до мема От вил до мема

Краткая история «Американской готики» Гранта Вуда

Weekend
Для чего нужен магниевый анод в бойлерах накопительного типа? Для чего нужен магниевый анод в бойлерах накопительного типа?

От чего и как именно защищает магниевый анод в бойлере косвенного нагрева?

CHIP
Параллельщики. Carwin — о главных ошибках при поиске машины за рубежом Параллельщики. Carwin — о главных ошибках при поиске машины за рубежом

Как отличить реального поставщика от хорошо замаскированного обманщика

РБК
Вопрос психологу: что мешает нам экономить и как изменить свое отношение к деньгам Вопрос психологу: что мешает нам экономить и как изменить свое отношение к деньгам

Почему экономия часто кажется наказанием и как можно изменить это восприятие

Правила жизни
Камни не для всех Камни не для всех

Алмазы подорожают более чем на 50% к 2027 году: надо ли в них инвестировать

Ведомости
Показать то, что за кадром: как создаются экскурсии по действующему кинопарку Показать то, что за кадром: как создаются экскурсии по действующему кинопарку

Как организовать экскурсии по кинопарку, не мешая при этом съемочному процессу

Inc.
В именьи близ столицы В именьи близ столицы

Почему крестьяне из Мурина получили свободу раньше?

Санкт-Петербургский университет
Пляжный гид Пляжный гид

Где и как можно загорать и купаться в городе

Лиза
Продавцы воздуха. Как бизнес экономит на потребителях и при чем тут шринкфляция Продавцы воздуха. Как бизнес экономит на потребителях и при чем тут шринкфляция

Где граница между маркетинговой хитростью и нарушением доверия покупателей?

Inc.
«Медицина стала точной наукой» «Медицина стала точной наукой»

Революция в изучении человека и новые методы терапии рака: мнение профессора РАН

Монокль
От Копенгагена до Нормандии: пять мест, где выгодно быть экологичным туристом От Копенгагена до Нормандии: пять мест, где выгодно быть экологичным туристом

Места, где за экологичное поведение туристы могут получить бонус

Forbes
Обнаружено, что верблюжье молоко уменьшает тяжесть астмы Обнаружено, что верблюжье молоко уменьшает тяжесть астмы

Как употребление верблюжьего молока снижает тяжесть астмы

ТехИнсайдер
Он вам не тягач Он вам не тягач

Непростая судьба премиум-пикапов, которые понравились только коллекционерам

RR Люкс.Личности.Бизнес.
Обман памяти Обман памяти

Как формируются ложные воспоминания?

Санкт-Петербургский университет
Взяться за голову Взяться за голову

В КХЛ усилили защиту от ЧМТ: новые правила и умные капы для игроков

Ведомости
Круизы: новая глава Круизы: новая глава

Rei — проект 196‑метровой круизной яхты от конгломерата Viken Group

Y Magazine
Если кто-то подавился Если кто-то подавился

Как помочь человеку, если он подавился?

Здоровье
Дама с уликами: как Агата Кристи стала одним из самых продаваемых авторов в истории Дама с уликами: как Агата Кристи стала одним из самых продаваемых авторов в истории

История Агаты Кристи — одной из самых издаваемых и переводимых писательниц

Forbes
Тихоходное транспортное средство: что такое и каким знаком обозначается Тихоходное транспортное средство: что такое и каким знаком обозначается

Что именно считается тихоходом и какие правила обгона действуют?

РБК
Исследование: мозг пользователей TikTok работает иначе в рискованных ситуациях Исследование: мозг пользователей TikTok работает иначе в рискованных ситуациях

У пользователей TikTok и Reels возрастает склонность к импульсивным решениям

Inc.
ИИ выходит на работу ИИ выходит на работу

Знание ИИ — новый стандарт на рынке труда

Ведомости
Андрей Борисов: Театр – это эссенция жизни, субстрат смыслов Андрей Борисов: Театр – это эссенция жизни, субстрат смыслов

Гендиректор МАМТа — о миссии театра, лидерстве и ценностях для нового поколения

Ведомости
Инвестиции для ленивых Инвестиции для ленивых

Как развиваются индексные фонды в России и мире

Деньги
Открыть в приложении