«Ванадий»
Я открываю дверь и попадаю в прошлое. Старая мебель и выцветшие обои. Окрашенный белой масляной краской подоконник. Вата между рамами и заклеенные пожелтевшей бумагой щели. Я ставлю чемодан и валюсь на диван. Пружины приветствуют спину. Против меня телевизор «Горизонт». Точно такой же стоял в нашей квартире, когда семилетним парнем я узнал, что Советского Союза больше не будет. Выходит, ему двадцать пять. Выходит, мне тридцать два. Выходит, диктор ошибался – Советский Союз есть, есть здесь и сейчас. Не гостиница, но аттракцион.
– Предупреждаю, в двадцать два у нас отбой! Вы где живете в Москве?
– На Болотной площади.
– Точнее!
– Ну, не знаю… Напишите: Болотная, дом 2…
– Вам с удобствами номер?
– Да.
– А душ?
– В каком смысле?
– C удобствами и с душем? Или только с удобствами?
– Если можно – и с удобствами, и с душем, пожалуйста.
– Тогда это президентский! Не переживайте, так-то кроме вас в гостинице никого нет.
– А ваш ресторан на первом этаже еще работает?
– Не советую…
– И все же?
– Так-то да.
Здесь всего два человека: Николай Басков в телевизоре и женщина в телефоне, играет в змейку.
– Добрый вечер!
– Добрый… – самым недобрым тоном отвечает она.
– Я еще успею поужинать?
– Да. А вы вообще кто?
– Я журналист. Пишу репортаж о вашем буддистском монастыре, который собираются сносить.
– А! Так-то на прошлой неделе много было вашего брата!
– И что говорят? Снесут?
– Да как они туда технику-то затащат?! Так-то монастырь на самой горе стоит. Если кто туда бульдозеры и загонит – ему самому нужно будет памятник ставить. Есть посикунчики, будете?
– Это что такое?
– Так-то какая разница? Пельмени такие наши. Больше все равно ничего нет.
– Вы мертвого уговорите, несите. Стол грязный, вилки жирные. Вместо салфеток бумага. Чтобы не обидеть хозяйку, я незаметно беру приборы и выхожу в туалет. Вода только холодная, мыла нет. Я решаю подняться в номер.
– Так и будете шастать туда-сюда?
– Я кое-что забыл.