Исчезновение
Провожая год.
Год пустых улиц, захваченных курьерами. Лиц без выражения — какое тут выражение, когда рот и нос закрыты маской, остались одни беспокойные глаза. Год виртуальной работы, приветов, свиданий… Год большой жатвы, унесшей тех, кто формировал нашу жизнь и формулировал ее смыслы, помогал думать, смеяться и плакать. И даже выпивать. И большой жратвы — заваленные продуктами тележки в магазинах, свара у кассы из-за несоблюдения дистанции, забитые холодильники. Коробка с сахаром в прихожей. Слава богу, стало холодно, что-то можно вынести на балкон.
Иероглиф года, выбранный японцами,— теснота. Теснота внутренней жизни. Как сказала подруга: «Ты знаешь, оказывается, мы с мужем можем долго друг друга выносить». Болели в однушке — лежали рядом пластом три недели с температурой под сорок. Впервые за долгие годы рука в руке. Оказалось — возможно. А если с детьми… Работой, дистанционкой. Теснота схлопнувшегося своего мира. Невыносимая концентрация и напряжения жизни на минимальном пространстве, как в точке сперматозоида. И экзистенциальный простор снаружи с тем самым бегущим по позвоночнику сквознячком вечности. Выглянешь в окно — большой пустой мир. Истончившееся время, в котором ничего не происходит — только меняются цифры. Вот уже 28 тысяч. Чуть меньше, опять больше. Стрелка на мировом спидометре вздрагивает как измученное насекомое, у которого отрывают лапки.
Оно не враз изменилось. Я еще помню время, когда «снаружи» было плотнее, чем «внутри». И дело не только в закрытых музеях и театрах и в распоряжении сидеть по домам.
А помните то странное время, когда была политика? Правда-правда. Имя никому не симпатичного больного еще не соткалось в разряженном воздухе, как Коровьев у Булгакова на Патриарших, и еще не пахло абрикосовой. Зато мы всерьез спорили, за кого голосовать. Партии, правда, были те еще… Но ведь дело не в персонажах и аббревиатурах, они-то остались те же. А в том, что спорили. Что-то в общественном устройстве было организовано иначе. Может, глупее, может, наивнее, и все же… Вот недавно возникли новые политические образования с хорошими названиями. И что? Общественная реакция: проплаченные публикации в Telegram и казенный задор штатных публицистов. Кому-то еще это интересно? Кто вспомнит названия этих партий?
Ой, а помните шторма из-за графы «против всех»? Протестное голосование, надо убрать графу и т.д. Это я для тех, кто не застал… Кто подключился уже во время вставания с колен, уже прикупив кожаный диван и съездив в Турцию. А сейчас… Ну против… Ну всех… А что, есть кто-то, кто «за», что ли? Нет, те, кто не против,— эти есть. Спасибо им, а то как рейтинги делать? Когда соцслужбы звонят по телефону, они так и спрашивают: вызывает ли имярек доверие? «Поддержите» или «не поддержите» в вопросе не фигурируют — за результаты отвечать надо… Кстати, самый низкий уровень доверия (и, надо полагать, общественного интереса) — даже по аккуратным соцопросам — у Госдумы. Самых буйных народ, конечно, знает. На это работает вся махина СМИ. Вопрос — чем занимаются все остальные… Для информации — перечень законов, которые вступают в действие с 1 декабря. Теперь граждан будут информировать о положенных им льготах. Медики смогут пожаловаться, что им не доплатили за работу на ковидном фронте (вообще, странно, что для этого потребовался отдельный закон, казалось, что право жаловаться и получить свои деньги — это в порядке вещей). Закон о маркировке ценных музыкальных инструментов. Поправки о «цифровом» нотариате. Контроль за оборотом этилового спирта. Истекает срок замены просроченных паспортов и водительских удостоверений, а также заявлений на электронную трудовую книжку. Чем живет страна, кроме ковида, кто объяснит? Видимо, выпивает и ведет напряженную культурную жизнь… Но это, в сущности, давно освоенная модель выживания.