Россия и мир | Перспектива
«Кто-то должен сдвинуть камень с места»
О том, почему министр экономики больше не может быть техническим и какая модель роста может сменить нефтяную ренту, «Огоньку» рассказал президент партнерства «Новый экономический рост» Михаил Дмитриев
Появляются все новые версии ареста и увольнения Алексея Улюкаева. Что вы думаете об этом деле?
— Событие драматичное, но прежде всего в судьбе конкретного человека, оказавшегося в очень непростой ситуации. Что же касается последствий для экономической политики, надо иметь в виду, что влияние Минэкономризвития на развитие страны в последние годы было довольно ограниченным. В это время перед министерством не ставилось задачи разработки какого-либо принципиально нового экономического курса. Оно в основном выполняло технические функции по сопровождению текущего процесса принятия решений. У нас за последние девять лет сменилось уже три министра экономического развития, и это не сильно отражалось на роли министерства в управлении.
— А возможна иная модель управления экономикой?
— За последние 25 лет мы могли наблюдать две принципиально разных модели работы Министерства экономики. Так, в начале нулевых годов именно Министерство экономического развития и торговли, возглавляемое Германом Грефом, играло роль лидера, обеспечившего смену экономической политики. Именно Греф брал на себя большую ответственность за реализацию новых идей и старался добиться высоких темпов экономического роста. Тогда мы получили восемь лет самых высоких темпов роста доходов на душу населения за всю историю России и СССР. После ухода Грефа в 2007 году перед руководителями министерства уже не ставилась задача смены экономического курса, поскольку для того времени он в целом оказался успешным. И это изменило роль Минэкономики в экономической политике. Модель экономического роста, сложившаяся в начале нулевых годов, все еще продолжала работать. Даже борьба с кризисом 2008–2009 годов, несмотря на его остроту, скорее выглядела как «тушение пожара», а не как поиск новой модели развития. Но сейчас дело дошло то той точки, когда движение вперед при сохранении нынешней модели экономического роста, ставящей экономику в зависимость от экспорта энергосырьевых ресурсов, уже невозможно. Эта модель фактически сломалась. Нужен поиск принципиально новых решений. Иначе будут накапливаться долгосрочные нерешенные проблемы, как это было у нас в 70-е и 80-е годы прошлого века.
— Получается, надо отказаться от «технической» модели управления экономикой и вернуться к лидерской?
— Кто именно возглавит работу по переходу к новой экономической политике,— это вопрос, который, как мне кажется, будет решаться уже после президентских выборов. Ясно, что нынешнее положение в экономике не устраивает ни общество, ни руководство страны, ни бизнес. Кто будет лидером перемен? Я не знаю. Это совершенно не обязательно должен быть министр экономики, может быть и председатель правительства, и вице-премьеры, может быть министр финансов или какой-то другой министр экономического блока. В Малайзии, например, для этого создали специальную структуру, которую возглавлял вице-премьер, и страна добилась в последнее время немалых успехов. Нужен лидер, который будет в органах власти продвигать такие инициативы. Кто-то должен сдвинуть камень с места.
— А надо ли двигать камень? Вроде бы наша экономика перестала падать, международные агентства повышают рейтинги России, обещано повышение зарплат госслужащим. Возможен в ближайшем будущем рост? Или это затишье перед очередным спадом?
— Если рост без смены экономической модели и возможен, то он будет инерционным, во многом предопределенным случайными факторами. Грубо говоря, этот рост будет дожимать остатки старой модели, завязанной на нефтяные цены. Модель нефтяной экономики сложилась в нулевые годы, когда цены на нефть резко подскочили. Корреляция темпов роста ВВП с ними в начале 2010-х годов была близка к 80 процентам. Результат сейчас виден всем. Но никто не может гарантировать, что цены опять не вырастут. Сейчас много говорят о «Роснефти»: будет ли она приватизирована или не будет... Но неважно, что произойдет с «Роснефтью», она в любом случае не сможет стать драйвером экономического роста России на следующем этапе развития, потому что находится в стагнирующем сегменте мировой экономики.
— Но нефть нас все-таки и сейчас неплохо кормит. Если не менять модель роста, какие риски ждут нашу экономику?
— Мало чего хорошего, и не только на рынке нефти и газа. Если мы надеемся, что, как Китай, сейчас вдруг начнем производить много промышленной продукции и найдем способы продать ее в другие страны за валюту, то это едва ли возможно. Посмотрите, что происходит с мировой торговлей в последние несколько лет: темпы ее роста упали до уровня ниже темпов роста мирового ВВП. В предыдущем же десятилетии торговля росла в два раза быстрее, чем ВВП. Многие страны вырывались вперед именно за счет быстрого роста экспорта. Россия экспортировала энергию, Китай — промышленные товары, другие страны — услуги. Тот, кто встраивался в мировую торговлю, многое от этого выигрывал.
Фото: Александр Рюмин / ТАСС
— И мы тоже выигрывали?
— Да. Но в потреблении населения у нас возникли гигантские перекосы. В последние 15 лет значительная часть выручки от нефти и газа превращалась в импорт потребительских товаров и продовольствия из-за рубежа. Самой крупной отраслью экономики стала торговля. Мы завозили даже то, что можно было бы производить в стране. О товарах длительного пользования я вообще не говорю. Импортировалось гигантское количество автомобилей, а те, что собирали в России, были с невысокой степенью локализации. Плюс практически вся потребительская электроника, одежда и многое другое. Зарплаты росли в 2–3 раза быстрее, чем производство. Из каждого рубля прироста потребительского спроса примерно треть уходила за границу, треть съедала инфляция, и только последняя треть обеспечивала рост внутреннего выпуска. Эта модель достигла своих пределов не только потому, что цены на нефть больше не растут, но еще и потому, что по уровню обеспеченности импортируемыми товарами длительного пользования мы достигли высокой степени насыщения. Например, по количеству абонентов сотовой связи на 100 человек населения мы находимся на втором-третьем месте в мире, хотя мобильные телефоны в стране практически не производятся. Мы приблизились к уровню развитых стран по обеспеченности компьютерами. Может быть, отстаем по автомобилям, но уже не так сильно. По бытовым товарам длительного пользования — это холодильники, стиральные и посудомоечные машины, современные плазменные телевизоры с большим экраном — Россия очень близка к показателям развитых стран. И все это в основном за счет валютной выручки от экспорта энергоносителей. Нельзя дальше так взрывообразно наращивать потребление, перекос очень опасен.