Иван Охлобыстин: «Янковский был дедом фанатичным, а я обычный дед»
«Мы, конечно, все умрем от усталости, но я считаю, чем больше детей, тем лучше. Они единственный способ полноценной реализации. С этим не сравнится ни наука, ни творчество — ничто вообще. Потому что это все частное дело, а в рождении и воспитании детей есть нечто высшее»
Иван Иванович, сейчас мир стремительно меняется. Что нового произошло в вашей жизни, а что осталось прежним? Например, вы сыграли в продолжении «Холопа», который выходит на экраны в первый день нового года, а Клим Шипенко за это время первым снял фильм в космосе, стал режиссером, можно сказать, межгалактического масштаба. Изменилась ли как-то в связи с этим работа над вашей картиной?
— Шипенко профессиональный человек, он прекрасно умеет организовывать съемочный процесс, поэтому почти никак. Работать было в целом очень приятно и комфортно, как и раньше. Творческая группа осталась практически неизменной, все мастера своего дела и при этом великолепные люди.
Произошло, правда, недоразумение: съемки нового «Холопа» начались позже, чем изначально планировались, и из-за этого у меня несколько графиков наложились друг на друга. Я как раз в «Полярном 3» начал сниматься, другие три проекта уже были в работе, и тут еще сверху меня прихлопнули «Холопом 2». Короче, пятилетка за три дня! А я же не могу подводить людей.
— Вы, конечно, проходили через многое, но как выжить при таком нечеловеческом графике?
— Только упование на Бога и ответственность перед комьюнити меня держали. Если бы что-то со мной случилось, я подвел бы и оставил без зарплаты огромное количество коллег. Это непозволительная роскошь. Я в кино уже 43 года, с 13 лет.
— Внушительный срок! С тех пор многое изменилось? Что вы чувствуете сейчас, спустя столько лет, когда вновь погружаетесь в съемочный процесс?
— Юношеское наивное ощущение, что ты принимаешь участие в сотворении чуда, никуда не делось. Но оно теперь уравновешивается профессионализмом и пониманием конечной цели.
Изменилась техническая составляющая, конечно. Прежде снимали на пленку, а ее надо было проявлять, поэтому процесс занимал куда больше времени. Вот, предположим, закончились съемки эпизода или кадра, и все с замиранием сердца ждали, что скажет второй оператор. Он священнодействовал с рамкой и кинокамерой, разглядывал получившееся, смотрел кадры на просвет на небо и выносил вердикт: соринка или все же нет. Если соринка — нужно переснимать. В этом для меня всегда присутствовал некий мистический компонент...
Сейчас, мне кажется, отношение к кино несколько изменилось в общем-то. Раньше у актеров, вне зависимости от заслуг, возраста и играемой роли, сохранялось крайне пиететное отношение к происходящему — в большинстве случаев. Для молодого поколения на первый план выступили деньги, популярность. Поколение постарше, кто снимается, имеет более высокие гонорары и вообще какие-то сбережения, может себе позволить роскошь по-прежнему работать на искусство. Теперь горят творчеством только процентов пятьдесят актеров. Раньше таких было 80, ну, 90.
— Но все равно прекраснее всего кино?
— Да. Это маленькая вселенная. Очень редко тот, кто даже случайно попадает в кино, оттуда куда-то уходит. Дело не только в каком-то внешнем выхлопе типа престижа, славы, премьер, заработка и тому подобных вещей, но и в общении внутри среды. Наверное, прежде всего в нем. Мы всякий раз попадаем в свой особенный мир. Нас связывают общие интересы, истории, знакомства.
Я вот на каждой картине обязательно встречаюсь как минимум с двумя-тремя человеками из разных сфер, с которыми мне уже доводилось работать. Предположим, недавно столкнулся с двумя девчатами-гримерами, с которыми встречался до этого последний раз в дремучем 1993 году, во время съемок «Приюта комедиантов». Мы были ужасно рады друг друга видеть! Теперь они уже вовсе не девочки, а взрослые дамы. Подумать только, как нас жизнь носила. Такое ощущение, будто мы прилетели на космолетах из разных вселенных и вдруг встретились на межгалактической станции, где заправляются ядерным топливом. И так постоянно.
Да, в киношной семье живут-то, может быть, не все дружно, совсем как и в обычной, но это все-таки действительно семья!
— И этот особый мир оказывает какое-то особое влияние на личность человека? Как отличить киношника среди всех остальных? Есть какая-то профдеформация?. Может, нечто неуловимое, которое вы, уже побывав в этой среде, чувствуете, как радаром, даже если никогда не знали человека?
— Я навру, если скажу, что прямо настолько тонко чувствую коллег! Другое дело, что происходит у них внутри. Для нас весь мир — локация. Из какого бы цеха ни происходил киношник, оказываясь в том или ином месте, он порой автоматически прикидывает, что и как там можно было бы снять, даже оценивает, удобно ли здесь работать 24/7. Это, конечно, не носит патологический характер, но все-таки у очень многих присутствует.
— На этот раз вы снова встретились в галактике «Холоп» с Милошем Биковичем, Марией Мироновой, Александром Самойленко.
— Да. У нас там компания классная собралась. Они профессионалы и вообще дико комфортные люди. Мы с ними в очень теплых отношениях, почти родственных. Такое случается с людьми, работающими в одной отрасли десятилетиями. Возникает нечто большее, чем профессиональная или даже дружеская связь.
Я вот созванивался с Сашей, заказал ему чапан, халат узбекский. Простой, дешевый, но самый лучший на свете. Они выглядят как стеганые одеяла, но зато невероятно комфортные. Саша же родился в Ташкенте и периодически ездит туда к друзьям, и мне что-нибудь да привозит. У меня тоже с этим городом связано очень много. Меня там рукоположили в священники, сын Вася там родился. Он у нас Василий Алибабаевич. Куда бы нас ни заносила жизнь, мы всегда мотались туда всем табором: в Среднюю Азию — так в Среднюю Азию...
— После съемок первого «Холопа» Маша Миронова стала мамой, она была с младшим сыном на площадке?
— Маша периодически приезжала с ним, но это, конечно, нелегко — с пупсами на съемках работать. Правда, она такая стальная птица. Мы, старая гвардия, скованы из древнего металла, из какого ковали олимпийские мечи. Сей материал диковинный не ломается, не сгорает. И у нас есть запас крепости. Бывало, довольно часто Маша сама из Москвы в Псковскую область на автомобиле пригоняла. Туда пилить часов десять без перерыва. Но водить она любит, как Ксанка моя.
— У Милоша Биковича тоже большие перемены в жизни. Он и его возлюбленная готовятся стать родителями.
— Да-да, слава Богу! Я невероятно рад за него, потому что он как человек абсолютно заслужил счастье и возможность любить и быть любимым. Наконец-то снялся вопрос семейной жизни, и Милош может полностью погрузиться в творчество.
Он словно из моего поколения, из стальных птиц! Работает на творчество, то есть для него вопрос заработка на 25-м месте стоит. Милош очень тщательно выбирает материал. Я ни одной картины с ним не видел ерундовой. Чего о себе сказать, к сожалению, не могу. Но здесь ничего нельзя угадать наверняка. Иной раз ты снимаешься, кажется, все прекрасно — и сценарий великолепный, и режиссер харизматичный, и актеры расчудесные, все сделано в срок, почти идеально... Смотришь, а на монтаже вдруг — опа! — выходит чушь какая-то...
