"Галя, твое задание я выполнил, МХАТ развалил!" — сказал Ефремов Волчек
Об Олеге Ефремове можно рассказывать бесконечно. Но есть две главные вехи в его биографии: создание "Современника" и переход во МХАТ. В этом материале рассказ исходит от людей, которые работали и дружили с Олегом Николаевичем, но не идеализировали его, принимали таким, как есть. О создании "Современника" нам рассказывала актриса Людмила Иванова, которая работала в театре с основания и каждодневно общалась с Ефремовым вплоть до его ухода во МХАТ. А о руководстве Ефремова МХАТом говорит актер и театральный деятель Евгений Новиков, который дружил с Олегом Николаевичем со времен его работы в Детском театре и в восьмидесятые годы по просьбе Ефремова принял должность заведующего труппой МХАТа.
Как Олег Ефремов строил «Современник»: неизвестные факты
«У нас все имеют свои обязанности, — первым делом заявил мне Ефремов, — вспоминает актриса Людмила Иванова. — Возьми и ты на себя какую-то общественную работу. Вот, например, нам нужен секретарь правления...» Театр, который создавал Олег, был не похож ни на что, существовавшее раньше. И действительно, все выполняли какие-то обязанности кроме актерских. Игорь Кваша отвечал за повышение квалификации актеров, занятия мастерством, Табаков — за внешние связи. Ну а Галина Волчек помогала распространять билеты на спектакли, ведь о молодом театре тогда еще никто не знал. Ей позволяли приходить в театральную кассу на улице 25 Октября. И после того, как кассир оглашала покупателю, выбирающему себе билет, весь список московских театров, Галина могла предложить приобрести дешевые билеты в «Студию молодых актеров». Потом уже постоянным нашим кассиром стала мама Галины Борисовны — Вера Исааковна, которая немало сделала для популярности «Современника». У Веры Исааковны были свои правила, иногда она говорила «Билетов нет!», даже если они на самом деле были: во времена, когда я только присоединилась к ефремовской студии, о нас еще мало кто знал. Где взять зрителя? Олег решил не переманивать его из других театров, а найти своего. И он ходил по комсомольским организациям и институтам, приглашал на спектакли молодежь. Первыми нашими зрителями стали молодые рабочие и студенты, некоторые из которых до этого, может, и в театре-то никогда не были. Но именно им такой театр, как наш, и был нужен!
Не все, кто пришел к Ефремову в первые годы, прижились в «Современнике». Не всем подходил «метод Ефремова», наш бешеный ритм. Вначале, не имея собственного помещения, мы репетировали то на сцене Центрального детского театра, то на квартирах. Причем эти репетиции шли ночью, ведь днем кто-то учился, а кто-то работал. Репетировали часов до четырех утра, а потом еще шли к кому-нибудь в гости и там снова что-то обсуждали. Про нас ведь знаете как говорили? «Современник» — это театр, где играет много Ефремовых». Мы все тогда, люди очень молодые, были не просто единомышленниками Олега, мы были его поклонниками, многие даже ему подражали. Помню, особенно заметно перенял его тон и манеры Игорь Кваша... И почти все вслед за Ефремовым очень много курили... Олег называл нас «компашка».
Он был неистощим на идеи, как надо обустроить театр единомышленников, театр-семью. Главный принцип был такой: ни одно решение Ефремов не принимает единолично, вся власть в театре принадлежит правлению — так у нас называли основную часть коллектива. И вот я стала секретарем этого самого правления — то есть вела дневник театра, записывала решения, принятые на собраниях. Для Ефремова не существовало мелочей: если актеры, например, начинали опаздывать на репетиции, он не пытался призвать их к порядку сам — вопрос выносился на собрание правления, и там принимали решение ввести за опоздания небольшие денежные штрафы. Но главные собрания, которых ждали с тревогой, надеждой и волнением, происходили раз в году, весной. Мы так уже весну и воспринимали: начал таять снег, значит, скоро труппа будет решать, кому оставаться в театре, а кому нет.
В постоянно действующей труппе было шестнадцать человек, в число которых вошла и я. А всего должно было быть не больше тридцати шести актеров. Мы обсуждали каждого человека, даже технический персонал. Чтобы народ не стеснялся, тот, о ком говорят, выходил из комнаты. Помню, как выходила я и минут двадцать ждала, пока позовут обратно. Как же меня трясло! Зато когда присоединялась к коллегам и по их улыбкам видела, что все в порядке, это было огромным облегчением. И схожие чувства испытывал каждый, в том числе и сам Олег — ведь он точно так же выходил, и его, как всех, обсуждали... Надо ли говорить, что, если к нам приходил новый человек, с ним предварительно беседовал весь коллектив.
Атмосфера была непередаваемой — никакой зависти, никаких интриг. Вот распределяются роли в пьесе «Голый король», на главную женскую роль Принцессы рекомендуют Лилю Толмачеву. Но что она делает? Предлагает, чтобы эту роль сыграла Нина Дорошина. Вы где-нибудь видели, чтобы одна актриса отдавала роль другой? А у нас такое было возможно... Сейчас в это, наверное, трудно поверить, но мы сообща делили деньги. Все официальные зарплаты складывались в общий котел и оттуда перераспределялись. Того, кто отличился в работе, могли премировать, и тогда он получал, например, девяносто рублей за месяц, а остальные — по семьдесят или восемьдесят. Сколько получит сам Ефремов, тоже решалось коллективом. Как могла существовать такая система, сейчас даже вообразить трудно. Но Олег в нее поверил и нас заразил своей верой — этого заряда хватило на несколько лет.
Он хотел, чтобы театр работал по принципу колхоза и артисты получали деньги за трудодни. Кроме того, мечтал, чтобы мы зарабатывали сами и не зависели от государства. И тут как раз в стране стали создавать бригады коммунистического труда, об этом много писали в газетах. И Ефремов пытался убедить райком, чтобы труппу «Современника» сделали такой бригадой — разумеется, понимания он не нашел, нам отказали. Но Олег продолжал выдавать идею за идеей по организации театра нового типа.
Был смешной случай, когда после премьеры «Голого короля» один чиновник вызвал его и долго перечислял, что нужно убрать, а что подправить. Олег на все требования отвечал одно:
— Это не я решаю... Это правление решает. Как правление решит — так и будет...
Чиновник наконец не выдержал:
— Да какое там еще правление! Для нас есть один человек — Олег Попов!
Он имел в виду Ефремова, просто оговорился (что, впрочем, выдавало в нем любителя скорее цирка, чем театра). Но шутка в театре прижилась. Мы говорили: «Какое еще правление? Для нас есть только Олег Попов!»
В какой-то момент Ефремов даже попытался ввести в устав правило, что театр работает только три года, а потом на время закрывается, и артисты разъезжаются по стране набираться жизненного опыта (при этом дают честное слово по профессии не работать и в кино не сниматься). Это оказалось невозможным.
Вообще, не сразу было понятно, что создается новый театр, — вначале речь шла о постановке одного спектакля. Ефремов задумал поставить пьесу Виктора Розова «Вечно живые» — ту самую, по которой позже снимут фильм «Летят журавли». Ефремов играл Бориса, Кваша — Володю, Света Мизери — Веронику. А Галя Волчек очень ярко сыграла Нюрку-хлеборезку. Платье с цветочками, чернобурка на шее, кубанка... Галя произносила: «Накоплю пятьсот тысяч и притихну!» — в зале все падали от смеха! Ну а мне в мои двадцать с небольшим досталась роль Анны Михайловны, соседки-учительницы, с которой Вероника живет во время эвакуации. Помню, Олег объяснял мне: «Тебе уже много лет. У тебя погиб муж, неизвестно, вернется ли сын. Ты все потеряла. И переживания этой девочки, Вероники, кажутся тебе совершенно незначительными...»
Премьера спектакля «Вечно живые» состоялась пятнадцатого апреля 1956 года на сцене филиала МХАТа. Зрители не расходились. Они снова и снова требовали, чтобы мы вышли на сцену кланяться, а потом толпой поджидали нас на выходе из театра. Так мы доказали, что нужны молодому поколению и, значит, имеем право на существование. И МХАТ взял студию на договор и заключил с нами трудовые соглашения. Главное, что мы получили свою площадку. Директор МХАТа Солодовников разрешил, чтобы мы играли на сцене их филиала по понедельникам, когда у театра выходной. Мы могли давать спектакль строго раз в неделю. Именно на этой сцене спустя четыре года поставили «Голого короля». И если до 1960-го к нам просто выстраивались очереди, то теперь, чтобы купить билет, к кассам театра стали приходить ночевать с раскладушками. Это была настоящая политическая сатира, где речь вроде бы шла о сказочном государстве, но все было узнаваемо. И почти после каждой фразы зрители давали это понять аплодисментами.
Евстигнеев, игравший Короля, появлялся на сцене в одних плавках телесного цвета — правда, интересные места ему закрывала синяя лента. Фрейлины тоже выглядели по тем временам вызывающе: в ярких корсетах (красных, зеленых, оранжевых) и белых лосинах. Уже прошло несколько спектаклей, и только тогда чиновники догадались, что кроется за этим эзоповым языком. Специальная комиссия взялась за дело, провели партбюро во МХАТе. Секретарь парторганизации кричал, что это не пьеса «Голый король», а голый артист Евстигнеев, вокруг которого собрались распущенные фрейлины... Мы с Ефремовым наблюдали, как выступающие все больше лгут и уже откровенно передергивают факты. Художественный совет театра внес поправки: Евстигнеева — одеть! Фрейлинам — юбки! Остальным сшить закрытые камзолы... Но и это не спасло — через несколько дней МХАТ расторг с «Современником» договор, больше у нас сцены не было.
И снова начались репетиции на случайных площадках. Но где бы ни проходили спектакли, с тех пор зритель нас находил. И зритель это был совершенно особый, преданный. Один раз был случай: во время спектакля Ефремов переходил в темноте через сцену, оступился и упал прямо в зал, на женщину в первом ряду. Она даже не вскрикнула: встала, помогла подняться Ефремову и села на свое место... А после выяснилось, что у нее травма, перелом пальца. И ведь досмотрела постановку до конца, несмотря на боль!
Двенадцатого апреля 1961 года — в день, когда состоялся полет Гагарина в космос, мы получили собственное здание. Бывший Театр эстрады на площади Маяковского предназначили под снос, но в последний момент отдали нам. Мы с энтузиазмом отмывали окна, люстры, красили трубы... Исследовав подвал, Олег обнаружил довольно просторный зал и загорелся идеей: «Нужно сделать артистическое кафе!» И сделали. В нашем кафе не было официантов. Каждую неделю среди актеров назначались дежурные, они закупали продукты и спиртное. После спектакля актеры спускались в подвал, сами себя обслуживали, а деньги просто клали на поднос. Каждую неделю Ефремов устраивал встречи актеров «Современника» с замечательными людьми: Ахмадулиной, Рождественским, Таривердиевым, Евтушенко, Вознесенским. Для нас играл Святослав Рихтер, пела Елена Камбурова. Думаю, Олегу нелегко было договориться, чтобы они к нам пришли, но для него не было ничего невозможного...