Интеллект на службе насилия: как ученые становятся невольными участниками конфликтов
Сьюзен Линди — автор книги «Разум в тумане войны». О том, почему наука и технологии работают не только на созидание и мирное развитие и как человечество может изменить ситуацию, с ней поговорила обозреватель Forbes Woman Наталья Ломыкина
В книге «Разум в тумане войны. Наука и технологии на полях сражений» профессор Сьюзен Линди пишет о том, насколько милитаризована современная наука. Показывая, что в течение века силы лучших ученых и инженеров расходуются в первую очередь на разработку вооружений, Линди по-новому ставит вопрос гуманизма. Избегая этических оценок, она осознанно использует максимально нейтральный словарь («я называю людей, подвергшихся воздействию радиации, конечными потребителями ядерного оружия») и разбирает мотивы тех, кто работает в оборонной индустрии. Обо всем этом со Сьюзен Линди поговорила литературный обозреватель Forbes Woman Наталья Ломыкина.
— В книге вы проводите параллель между «туманом научной рациональности» и «туманом войны», имея в виду, что и наука, и война одинаково мешают человеку ясно видеть. При этом наука воспринимается большинством как что-то положительное и созидательное. Как вы пришли к этому сопоставлению?
— Центральный вопрос моей книги: как могло случиться, что так много блестящих людей, ученых, инженеров, врачей, лучших умов посвятили всю свою жизнь военной промышленности. Опуская всю политику, оставляя в стороне политологию и даже социологию, я свела все именно к этой проблеме.
У меня большой преподавательский опыт. Я профессор Пенсильванского университета, где многие годы вела курс под названием «Наука, технологии и война». Идея книги пришла, когда мы обсуждали со студентами современные войны, появление новых видов оружия, изменения, произошедшие в морских войнах в XIX и XX веках.
После 1900 года почти каждый вооруженный конфликт на земле имеет существенную техническую и научную подоплеку. В него вовлекаются химики, физики, биологи — огромный объем знаний. Расход талантов просто ужасный.
На курсе я обязательно читала лекцию о Карле фон Клаузевице, авторе авторитетной работы «О войне», который совершил переворот в теории военных наук. Он был прусским военачальником, побывавшим в плену, и тщательно анализировал действия командиров в полевых условиях.
— Любопытно, что фон Клаузевиц умер от холеры и не успел закончить книгу. За него это сделала жена.
— Да, критики отмечали, что части рукописи, над которыми работала она, немного отличаются по тону. До конца неясно, вносила ли она что-то от себя или только помогла доносить его идеи, делая их более понятными широкой аудитории. Так вот, в его книге «О войне» есть фраза, которая часто цитируется: «На войне любой командир действует в своего рода сумерках, подобии тумана. Очень трудно увидеть, что происходит посреди всего этого. На поле боя происходят вещи, которые вы не можете до конца понять или расшифровать. Вы все время движетесь сквозь туман, и невероятно сложно предсказать, что произойдет дальше».
Хотя «О войне» вышла в 1832 году, идеи фон Клаузевица по стратегии успешной войны стали популярны только в XX веке, через 120 лет после его смерти. Книга Клаузевица стала ключевым трудом для военного дела, потому что он сформулировал цель войны: уничтожение врага должно быть абсолютным и полным. По его мнению, логика войны требует максимального ослабления противника, нужно уничтожать его запасы, деморализовать население.
Полное уничтожение врага — цель любой военной стратегии. Враги хотят лишить друг друга способности сражаться. Главный аспект ядерного противостояния в разгар холодной войны — тот факт, что это оружие способно обеспечить не просто полное, но и очень быстрое уничтожение врага. Теоретики-ядерщики говорили примерно о паре часов или даже о часе, в течение которого страна-противник исчезла бы с лица Земли.
Мысли, высказанные в трактате Клаузевица, с энтузиазмом подхватили в Соединенных Штатах в середине века, книгу перевели во всем мире. Именно фон Клаузевицу принадлежит идея о «тумане войны», который сбивает с толку, заставляет принимать решения в условиях неопределенности, не зная их последствий.
В своей книге я хотела показать, что врачи, ученые и инженеры, которые занимались военными разработками, действовали в таком же тумане. Существует заблуждение, что их труд был якобы ориентирован на разум, знание и опыт, что наука — полностью рациональная сфера, где все решается на основе доказательств, эмпирических данных и фактов. На самом деле чем больше мы об этом узнаем, тем очевиднее становится, какую большую роль играют эмоции: ярость, замешательство, неуверенность. Вместо стремления к истине, основанной на эмпирическом опыте, на первый план выходят совсем другие вещи.
Это не означает, что вовлеченные в военные разработки люди были сбиты с толку или не знали, что делают. В большинстве случаев они все прекрасно понимали. Но я заметила, что ученые стремились заключить своего рода сделку с самими собой: «Я проработаю в оборонной лаборатории пять лет, но не дольше!» Солженицын говорил: «Линия, разделяющая добро и зло, пересекает сердце каждого человека». Вот и ученые проводили черту между своей работой на благо человечества и тем, что они поддерживают государственное насилие.
— Если люди выбираются из «тумана войны» и начинают видеть ясно, они выбирают другую цель?
— Большинство из нас вынуждены принимать решения в том или ином тумане, мы часто не можем предвидеть их последствий. Мы часто оперируем полузнанием и полуправдой, мы вынуждены действовать под воздействием нечестных и несправедливых систем, которые не можем полностью контролировать. В ученых, которые работали в условиях холодной войны, я вижу нечто, присущее всем людям: неуверенность и отсутствие полной информации для принятия решений.
Это возвращает нас к дебатам о том, что такое наука. В разгар холодной войны появилось много новых научных организаций, их объединяло общее стремление работать на благо мира. Они повторяли снова и снова, что наука служит благу всего человечества, но говорили это потому, что прекрасно знали, как часто наука бывает замешана в уничтожении и разрушении.
Гонка вооружений — огромный конфликт для ученых, ведь они действительно мечтали работать на благо мира, делать то, что поможет сделать мир лучше. Многие ученые XX века чувствовали, что занимаются не тем, чем должны. В книге я цитирую письмо, которое написал руководителю правительственной комиссии по атомной энергии человек, работавший на оборонную промышленность: «Я хранил ваши секреты, и они дорого мне обошлись».
Я не пытаюсь сказать, что у всех этих ученых был выбор. Они жили и работали внутри системы, их так «натренировали». На них влияли их наставники. Они принадлежали системе, которую не могли контролировать, предсказать ее действия или хотя бы до конца понять.
— Когда я читала вашу книгу, я вспомнила перформанс Марины Абрамович, который она провела в 1974 году. Во время перформанса люди могли делать с телом художницы что угодно. Сначала они делали что-то приятное, дарили ей розу, обнимали ее, гладили, но стоило кому-то безнаказанно ее толкнуть, и все изменилось. К концу ее резали ножом, кусали, были очень жестоки. Так продолжалось шесть часов. Она стояла, как кукла, почти не двигаясь, но когда все закончилось и она пошевелилась, люди испугались, потому что вдруг осознали, что она живой человек и все чувствовала. Природа насилия побуждает нас причинять боль другим. Нашли ли вы способ изменить это хотя бы в отношении науки?
— У меня нет решения, но я думаю, что прямо сейчас мы можем отслеживать такие тенденции. Я называю эту книгу аудитом — я отслеживаю доходы и расходы, но не финансов, а затрат интеллекта.