Пришитым сиськам дан зеленый свет
Как мода переварила и усвоила стереотип вульгарности
За последние 10 лет вульгарность не просто стала частью моды, но полноправно вошла в ее основной корпус. Теперь из него не только не исключено то, что раньше назвали бы вульгарным, само это определение больше не используется как противоположное «модному».
Как мы все помним, Пушкин, введя термин «vulgar» в русскую словесность, определил его через отрицание — это то, чего не приемлет мода и чего вовсе нельзя найти в облике идеальной Татьяны. В ХХ веке под вульгарностью понимали всякую подчеркнутую избыточность, будь то декоративную или телесную. В первом случае это, скажем, пресловутые пайетки (помните, когда-то был такой практически мем), перья, все красивое сразу — мини с каблуками, чалма с огромными солнечными очками, красная помада со смоки-айз, кружевное белье с мюлями с меховыми помпонами и т. п.; во втором речь либо о специально подчеркнутой собственной телесности, либо об избыточности искусственной — «сделанных» ягодицах, груди, губах, волосах. Все это раньше презрительно выносилось за рамки не только моды, но и хорошего вкуса.
Однако еще с конца прошлого века мода, продолжая относиться к вульгарности настороженно, начала тем не менее использовать ее элементы для своих целей — это расширяло арсенал средств, давало возможность игры с акцентами, позволяло избежать гладкости и выхолощенности. Кто-то делал это легко и остроумно: Гальяно с его гротескными будуарностью и историзмом, Жан Поль Готье с его стилем а-ля бордель — конусообразными атласными лифчиками Мадонны и нарядами стюардесс в «Пятом элементе» — и, конечно, Миучча Прада. Она была (и осталась) настоящим мастером обращения с вульгарностью, ее знатоком и ценителем: кружева, разноцветные лисьи хвосты, принты в виде бананов и черных танцовщиц, босоножки в виде цветов ар-нуво — мало кто еще умел так блестяще использовать клише дурного вкуса и превращать их в тотальный тренд. Казалось, она могла взять любую, самую