Чжан Хуань
Китайский художник-мультиинструменталист: в 90-е он эпатировал западную публику, заворачиваясь в костюм из сырого мяса, покрывал свое лицо иероглифами до состояния «блэкфейса», а затем начал складывать из пепла общие портреты членов компартии КНДР, а также лики Будды и Христа. В Эрмитаже пепел буддийских храмов он превращает в оммажи шедеврам коллекции: от «Дамы в голубом» до «Блудного сына». Но с шедевром Рембрандта его связывает личная история.
В одном из ваших интервью есть фраза: «Все художественное образование в Китае основано на российском искусстве, потому что те два раза, когда Мао покидал страну, он ездил в Россию». Какое произведение русского искусства особенно запало вам в душу во время обучения?
В мои студенческие годы, то есть в эпоху правления Мао Цзэдуна, Китай полностью находился под влиянием СССР в плане политики, индустриального развития, общественной идеологии, образования и искусства. В 50-е СССР направил в Китай огромное количество инженеров, ученых, работников просвещения и деятелей искусства, чтобы поддержать страну во всех сферах государственного строительства. Советская система художественного образования базировалась на изучении основ критического реализма и культивировала в студентах повышенное внимание к действительности, воспитывала в них умение воспроизводить объективную реальность. Вместе с преподавателями мы изучали картину Репина «Иван Грозный убивает своего сына», и с того времени я не могу забыть это полотно. Поэтому для эрмитажной выставки я создал из пепла работы «Иван Грозный убивает своего сына» и «Возвращение блудного сына» Рембрандта, это моя дань уважения великим мастерам.
Российские арт-критики ранних нулевых сравнивали ваши перформансы с акциями Олега Кулика, который изображал собаку. Какие российские перформеры и современные художники вам интересны?
Российский художник, который произвел на меня самое глубокое впечатление, — это Илья Кабаков и его творчество 80-х гг. Его инсталляция «Туалет» на биеннале Documenta — это нечто потрясающее. С творчеством Олега Кулика, которого вы упомянули в вопросе, я тоже хорошо знаком, мне очень нравятся его работы. Однако он стремится выявить животную природу человека, показать зверя в человеке. Я же в своих работах пытаюсь исследовать не только звериное начало, но в большей степени — странность человека, странность его животного начала. На прошлогодней