«Я – суррогатный партнер»
Можно сказать, что наш герой занимается сексом за деньги, но это будет не вся правда. Женщины платят Анзолу, чтобы он помог им преодолеть страхи и раскрыть новые стороны сексуальности. Свой возраст он отказывается называть, как и фамилию. И вот почему…
Я живу под именем Анзол с 2007 года и ни на какое другое не отзываюсь. Я придумал его не сам, но оно мне нравится: это звучно и красиво. Когда я занимался капоэйрой, меня так назвал мастер, Анзол значит «рыболовный крючок» – у меня много пирсинга на теле, наверное, поэтому. Фамилия тоже не важна, мы же не обращаемся друг к другу по фамилии?! Что до моего возраста, то он 18+, я совершеннолетний, и этого достаточно. Не хочется, чтобы обо мне составляли мнение по ярлыкам, которые на самом деле ничего не говорят. То, что я делаю, – вот это действительно обо мне.
Можно назвать меня суррогатным партнером, но я долго занимался этим, прежде чем узнал, как это называется. В течение семнадцати лет я был мастером маникюра: однажды у меня возникла идея работать в салоне красоты, пилить ногти, я отучился и реализовал это желание. Ко мне приходили девушки, женщины – мне больше нравится слово «девочки», оно теплое, приятное, – и многие рассказывали о своих бедах, обидах, страхах. Я говорил в ответ, что об этом думаю, с кем-то начинались отношения, мы занимались сексом, гуляли, смотрели кино, еще что-то делали. Потом она уходила от меня – более веселой, спокойной, свободной, чем пришла, открытой для новых отношений. Я ей больше не был нужен, удерживать ее не имело смысла. А я начинал все сначала, появлялась новая девочка, потом следующая… После этих отношений у меня оставалась пустота. Это был не взаимообмен, а движение в одну сторону: я отдавал. А получал только одно – сознание, что я помог.
Только когда я прочел книгу о суррогатном партнерстве, я понял: то, что я делаю, подходит под это описание. Тогда я стал именно так себя презентовать, и ко мне начали целенаправленно приходить за помощью в сексуальных отношениях. Запросов становилось больше, и я решил, что этим я и хочу заниматься дальше. Пришла пора завязывать с ногтями, потому что там уже ничего нового не происходило. Я и сейчас могу сделать маникюр, если меня об этом просят, но это уже не основной род занятий. Сексуальная помощь стала моей профессией.
Но личную жизнь пришлось от нее отделять. У меня в голове происходит своего рода настройка: вот сейчас я помогаю, это действует моя терапевтическая субличность. А есть еще другая, которая просто живет и наслаждается. Первые сессии давались тяжело, у меня не было навыков выстраивания границ, я не понимал, какой объем сил я готов давать. Но потом разобрался, как это работает: можно сказать, я научился не носить это с собой. Отключаться необходимо, потому что я вижу много страданий: насилие, разочарование, боль. Хотя некоторые истории все равно цепляют и надолго остаются в голове.
Деньги, которые я получаю за сессию, помогают устанавливать границу, это вносит ясность: я вместе с девочкой на определенное время, и в это время я полностью погружен в ее темы. Но когда она уходит, я не таскаю ее проблемы с собой. А когда она придет снова, я их вспомню. Я не строю личные отношения с клиентами – только терапевтические. И только когда они завершены, мы в некоторых случаях становимся друзьями.