Рассказ солдата
Георгию Александровичу Немчинову было восемнадцать, когда в июне 1943‑го он оказался на передовой в составе соединения, которое впоследствии именовалось 12‑й Мелитопольской Краснознаменной орденов Суворова, Кутузова и Красной Звезды штурмовой инженерно-саперной бригадой. Рядовым сапером в составе 58‑го батальона он принимал участие в ожесточенных боях за Донецкую и Запорожскую области Украины, наводил переправы через Сиваш и освобождал Крым. За освобождение Мелитополя награжден медалью «За боевые заслуги». Был в третий раз ранен 8 мая 1944 года в Крыму. Впервые воспоминания опубликованы в газете «Правда Бурятии» 9 мая 1998 г., № 85.
На передовой
…Третью ночь батальон шагал к линии фронта. Солдаты, увешанные скатками шинелей, автоматами, котелками, вещмешками и стальными панцирями, шли молча, каждый со своими думами о доме, семье и предстоящей встрече с врагом.
Все с нетерпением ждали команды на отдых, но ее все не было, и многие молодые солдаты, закрыв глаза, пытались утолить непреодолимое желание заснуть. И засыпали на ходу, натыкаясь на впереди идущих, вызывая у них протест и ругань, либо выходили из строя, сваливались в придорожную канаву, поднимались и снова занимали свое место в строю.
С объявлением привала люди, измученные монотонной ходьбой и тяжестью снаряжения, падали на землю и, подложив под голову скатки, тотчас засыпали. Поднять их стоило большого труда – они спали непробудным сном, команд никаких не слышали, и младшим командирам вынужденно приходилось применять приемы насилия. На это никто из солдат не обижался. Наконец с большими усилиями строй восстанавливался, и колонна продолжала свой тяжкий путь к передовой.
За ночь батальон проходил по 40– 50 километров, днем отсыпаясь в оврагах, чаще – в придорожных насаждениях. Если поблизости была вода, то почти все занимались стиркой, в первую очередь… портянок.
После изнурительного ночного марша взвод прибыл к месту дислокации. В темноте трудно было определить рельеф местности, но по наличию подсолнухов все предположили, что мы находимся на поле, засеянном этими растениями.
Несмотря на настойчивые требования командиров приступить к рытью окопов, молодые солдаты либо спали, либо вяло сооружали свои ячейки. Солдаты старших возрастов, неоднократно побывавшие в боях и не раз смотревшие смерти в глаза, казалось, без всякой устали рыли ячейки, не надеясь на редкие стебли подсолнечника, которые служили маскировкой. Они знали, что только зарывшись глубоко в землю, можно чувствовать себя в безопасности. Только в этом случае можно расслабиться – свернуть козью ножку, затянуться пару-другую раз густым махорочным дымом и вздремнуть.
Рядом со мной основательно, как будто на годы, не торопясь, но споро обустраивал свое жилище старый солдат дядя Вася – сибиряк, оставивший на попечение своей, как он нежно называл, Дуняши трех дочерей и сына, которого в этом году должны были забрать на воинскую службу. Василию Евтеевичу исполнилось сорок четыре, но по возрасту и жизненному опыту нам, 18–19‑летним юнцам, он был отцом. Я с ним дружил. Будучи неграмотным, он всегда с какой-то извиняющейся просьбой обращался ко мне прочитать письма, редко приходившие из дома, и отписать, как он говорил, ответы. На этот случай у него всегда были нужная бумага и добротный карандаш. Он и меня снабжал этим бесценным инструментом.
В письмах его дочерей никогда не было жалоб на житейские трудности. Семья сообщала, что у них все ладно и просила дорогого тятю беречь себя, а о них не беспокоиться.
Василий Евтеевич Болотов был мудрым солдатом. В его двух вещмешках, казалось, было все – от махорки и сухаря черного хлеба до дисков к автомату и двух противотанковых гранат. Во всей роте не было такой «катюши» (огнива с пеньковым шнуром и патроном от противотанкового ружья), как у дяди Васи. На соревнованиях, стихийно возникавших в кругу солдат, он первым прикуривал от «катюши» и быстро разводил костер. Самым ценным сокровищем в одном из мешков была пара чистого белья, заботливо завернутая в лоскут от плащ-палатки. Он просил солдат: «Коли меня настигнет смерть внезапно, то прежде, чем предать мое тело земле, переоденьте меня в чистое исподнее».