Пришел новый период, и нужно вновь обустраивать мир
Ректор МГИМО, академик Анатолий Торкунов — о миллиарде рублей в эндаумент-фонде, о том, почему важно настаивать на вкладе России в великую Победу, и о неожиданно легком погружении в онлайн-преподавание.
-Как у вас возникла идея стать дипломатом?
— Все произошло достаточно случайно. Юношей я интересовался политикой, много читал о дипломатах — и наших, и зарубежных. В частности, вспоминаю романы Саввы Дангулова, многие из которых экранизировались, по ним ставили спектакли. В то время я живо увлекался театром, смотрел все, что возможно, и не только в Москве, но и в Ленинграде. Мне особенно хорошо запомнился прекрасный образ женщины-дипломата Кольцовой, сыгранный Ангелиной Степановой в Художественном театре в пьесе братьев Тур «Чрезвычайный посол». Художественные образы с одной стороны эмоционально, а с другой — и профессионально сориентировали меня в выборе профессии. Я сдал довольно сложные вступительные экзамены в МГИМО. При подготовке к поступлению у меня был только один репетитор, по английскому языку: я учился в обычной школе, английский был два раза в неделю, а в классе — около 40 человек. Поступил с первого раза, хотя на моем курсе было много ребят, в том числе детей сотрудников МИДа, которые не поступили сразу и уже поработали кто где: на заводе, в НИИ. А кто-то из них, в том числе и из моих друзей, работали в институте гардеробщиками или в хозчасти, и только через год смогли поступить. Некоторые из них стали послами и даже до сих пор служат. Это к вопросу о том, что якобы мидовские дети всегда имели «зеленый свет» при поступлении. У нас был замечательный курс, добрая дружба, хорошая соревновательность, я бы сказал, не карьерная, а в знаниях.
По окончании учебы меня не отпустили на дипломатическую работу, и я остался в институте. Довольно долго проработал в разных качествах. Затем уехал в посольство СССР в США. Вернувшись снова в институт, стал деканом основного факультета — международных отношений, затем проректором, а в декабре 1992 года на общем собрании был избран ректором МГИМО. Так что большая часть моей жизни связана с институтом и, конечно, с МИДом, где я уже почти 25 лет член коллегии. В 1993 году мне был присвоен ранг посла. Я привлекался ко многим международным мероприятиям и в целом всегда был увлечен помимо образовательной деятельности научной и практической работой. У нас всегда работало много дипломатов, которые были одновременно и крупными учеными. Это и мои учителя, как, например, Сергей Леонидович Тихвинский, выдающийся китаист, дипломат, посол, ректор Дипломатической академии. Мы трудились в одно время на одной кафедре, и он был моим научным ментором, помогал войти в большую науку.
Плата за образование не покрывает расходов
— У МГИМО крупнейший в стране эндаумент-фонд, в формировании которого участвуют очень известные благотворители, в том числе Алишер Усманов и Владимир Потанин. Поскольку такой фонд — редкость в России, хочется узнать, как он возник и какие права и влияние на фонд и университет имеют крупнейшие его доноры?
— Инициатором создания эндаумент-фонда выступил выпускник МГИМО Владимир Потанин 13 лет назад. В августе 2007 года фонд был зарегистрирован, и тогда же учредители — Владимир Потанин, Алишер Усманов и Фаттах Шодиев — внесли свой первый взнос в равной доле, договорившись, что в ходе нашей работы они будут удваивать то, что мы сумеем собрать помимо этого первого взноса. По тем временам это были очень большие деньги. Мы активно включились и до миллиарда рублей дошли достаточно быстро. Эндаумент, то есть фонд целевого капитала, предполагает, что тратить можно только до 20% накопленных средств (так называемого тела капитала) и то, что заработано. За это время мы сменили уже несколько управляющих компаний, о некоторых я бы не хотел упоминать. Были и сложные времена, но фонд удалось сохранить, и сегодня мы работаем с тем, кому доверяем,— с Газпромбанком и ВТБ. За годы существования эндаумента в университет был передан почти миллиард рублей. Средства идут на поддержку профессоров, преподавателей, студенческие гранты, академический обмен с другими странами, приглашение зарубежных профессоров мирового уровня.
Вы задали вопрос о влиянии учредителей на работу фонда. Я сам являюсь одним из них (правда, без взноса) и президентом эндаумента. Все крупные траты мы обязаны согласовывать с учредителями и с президиумом эндаумента, поскольку есть четко установленный законодательством регламент работы фонда. Конечно, небольшие проекты, студенческие гранты, например, выплаты по научно-исследовательской работе мы оплачиваем напрямую. Это законно. Ежегодно фонд проходит аудиторскую проверку, отчет которой предоставляется учредителям. Здесь все предельно прозрачно. Мы продолжаем активно работать, но, конечно, пока не можем сравниться с Гарвардом, со Стэнфордом, в частности, еще и потому, что у нас законодательство в этой сфере пока не так детально проработано. Большинство американских университетов получили в качестве взноса в эндаумент крупные земельные участки. У нас же в законодательстве это не предусмотрено. Один из наших венгерских выпускников в свое время выразил желание передать родному университету землю в Венгрии, но мы отказались. Слишком сложная процедура оформления.
— Вообще очень интересен вопрос об университете как экономическом агенте. Вы, бесспорно, создаете огромную ценность, давая образование людям, повышая их капитализацию. Можно ли как-то оценить это? И что можно сказать о формальной эффективности университета, можно ли и корректно ли вообще говорить о прибыли?
— Наше финансирование организовано по годам. Прибыль не предусмотрена. Из года в год есть переходные деньги, которые для нас важны, потому что оплата образовательных услуг осуществляется дважды в год, а тратим мы ежемесячно. Если говорить о каком-то накоплении, то этим может заниматься только эндаумент-фонд, вуз — нет. Скажу откровенно, у нас довольна высокая стоимость образования, но это не покрывает наши расходы — они в два раза больше. Приходится все время использовать внебюджетные средства для того, чтобы сохранять стабильность оплаты труда профессоров, преподавателей, обеспечивать поддержку студентов. Нам это удавалось и в сложные 1990-е годы. К счастью, мы ни на один день не задержали зарплаты, более того, выполняем в полной мере все требования, в том числе указов президента. В этом году мы, отвечая на обращение президента, в условиях пандемии не повысили оплату за обучение даже в рамках инфляции. Сейчас решаем, как выходить из этой ситуации с точки зрения финансового года, потому что программы не становятся дешевле. Раньше было немного иначе. Мы видели новую потребность в определенного рода специалистах на рынке и открывали программу. Сегодня в МГИМО более 100 программ бакалавриата и магистратуры. Теперь мы тщательно просчитываем все до открытия. Это нормально, понимать, какие программы реализовывать в процессе обучения, что будет востребовано на рынке труда — как традиционном, так и в коммерческих структурах, в том числе за рубежом. Мы работаем и на глобальном рынке труда.