Даурские каникулы
Вот уже который раз температурные качели календарной зимы заставляют меня вырываться куда-нибудь, где зимушка уж если и зашла в гости, то выгонять её приходится нескоро, да и всем миром. Однако мало ли в нашей бескрайней земле таких суровых мест, где февраль — это большие снега и большие морозы! Заполярье, Сибирь, Зауралье, Приморье… но что же выбрать, и так, чтобы наверняка? Несколько лет назад у меня уже был такой удачный выбор, и башкирскими морозами я «зарядился» на весь год (о том — в статье «В зиму на выходные», см. «Наука и жизнь» № 1, 2020 г.). В этот раз очень кстати оказалась прочитанная в интернете история об уникальном случае попытки приручения манула человеком в домашних условиях.
Вкратце дело было так. Вадим и Ольга Кирилюк, тогда — сотрудники Даурского заповедника, спасли котёнка манула в степи, выходили питомца в отсутствие погибшей матери и благополучно выпустили в дикую природу. Между ними возник доверительный контакт, но… по истечении 4—5 месяцев Даша, как её назвали новоиспечённые «родители», ушла в степь и больше не возвращалась. Несколько десятилетий назад были попытки приручения манулов с момента рождения, но теперь уже доподлинно известно, что ни в каком случае эти дикие животные не становятся друзьями людям, сумевшим вырастить их. После наступления критического возраста молодые манулы стремятся покинуть человеческое жильё и уйти в привычную среду обитания. Каков характер! Поистине, кошки, которые гуляют сами по себе!
Именно эта история о свободолюбивом диком коте, его скрытный образ жизни и крайне малое количество фотографий дикого животного сподвигли меня собираться в дорогу на юг Сибири, в Забайкальский край.
Что же за зверь такой — манул? Как оказалось, это одна из наименее изученных диких кошек мира, что связано с её крайне скрытным образом жизни. В нашей стране всего три региона, где можно встретить этого зверя: на Алтае, в Тыве и больше всего — в Даурии, ведь рядом Монголия, в горах которой обитает самая большая популяция манулов на Земле. Манул — самый маленький представитель кошачьих в России, размером с домашнюю кошку, однако уникальный густой мех делает его образ несколько крупнее. Ведь обитает манул в нагорных, холмистых пустынях и степях с выходами камней, расположенных, как правило, на склонах невысоких гор (до 1000—1500 м). Лишь в немногих районах, там, где есть высоко лежащие полупустыни и степи (Гобийский Алтай, Тянь-Шань, Памир и др.), он обитает на высоте 3000—4000 м над уровнем моря и даже выше, до 5600 метров. Уже один этот факт говорит о том, насколько выносливо должно быть животное, способное жить и успешно воспроизводить потомство в таком большом среднегодовом диапазоне температур!
Шерсть на спине манула настолько густая, что позволяет переносить 50-градусные морозы в лютую штормовую погоду. До девяти тысяч волосков на квадратном сантиметре! В сочетании с густой длинной шерстью, вырастающей к зиме почти до земли, и короткими лапами внешний облик манула делает его похожим на домашнего кота, набросившего на спину меховую накидку. Но именно это ограничивает зверя в возможности быстро бегать на дальние дистанции, особенно зимой. Отсюда — выработанная стратегия охоты и безопасности, сделавшая хищника скрытным и малозаметным для всех. Она заключается в том, что кот садится напротив входа в жилую нору пищухи или когтистой песчанки и, не производя ни единого движения, долго караулит грызуна. Как правило, в удачный «мышиный» год такой способ добычи себя полностью оправдывает, — зимой манулы ночуют в степях, занимая барсучьи или корсачьи норы, рядом с норами песчанок. При этом, отоспавшись, выйдя из норы и пройдя метров двадцать, добыв грызуна, манул возвращается в логово и ложится спать. Когда ж его заметить большим хищникам? Но если всё-таки это случается и опасность застаёт его вдалеке от спасительной норы, манул предпочитает затаиться, максимально распластавшись, подобрав под себя хвост, и лежать так он может долгими часами. Такая тактика ухода от опасности спасает манулов от многих хищников: волков, беркутов, филинов. Зимой, на фоне снега, дикий кот, конечно, более заметен, чем в другие периоды, в этом случае он стремится быстрее добежать до своей или любой подходящей норы и нырнуть в неё.
Вот именно эта черта затаиваться и не убегать от угрозы, да и ещё быть видимым на фоне снега, стала для меня основным критерием в поиске этого мастера маскировки. И дальше события разворачивались так.
Ещё по дороге из Читы до Нижнего Цасучея я понял, что попал в настоящую зиму. Убелённые снеговыми шапками холмы были повсюду до самого горизонта, воздух сверкал морозным туманом, выписывая затейливые узоры на окнах придорожных кафешек. Здесь, на полпути к заповеднику, — традиционная и «безапелляционная» остановка на завтрак: бурятские буузы (или позы) должны попробовать все гости Забайкалья. Да уж, когда на улице за минус 25, это горячее местное блюдо «заходит» как нельзя лучше!
В полной мере испытав гостеприимство сотрудников в конторе заповедника, на пути к первому кордону пересаживаюсь в более проходимый транспорт, ведь наш путь лежит по заснеженной степи без предполагаемых остановок. Но какое там! Только мы въехали в сосновый лес, называемый Цасучейским бором, как на дорогу неожиданно выскочили косули, да много! Среди серо-золотистых стволов местных сосен (сосна Крылова) косули практически не заметны. Единственное, что их выдаёт, — белые пятна на задней части туловища. Тут и статные рогали-самцы, и мелкие самочки, оберегающие своих подростков-сеголеток, — все они тревожно вглядываются в «страшные» слепящие фары нашего автомобиля. Как и любые олени, сибирские косули очень пугливы, и едва завидев человека, они уже скачут опрометью прочь, подкидывая вверх свои белоснежные «сидушки».
Как комментирует эту сценку госинспектор, — «здесь так много этих козуль, что в этом же лесу прижилась небольшая группа волков…». Ну, волков мы так и не увидели, а вот какие-то куропатки встретились буквально через десять минут. Если не приглядываться, то вроде бы обычные серые куропатки, коих по всей России великое множество, однако эти были другими! С небольшой перьевой бородкой под клювом и очень тёмным, почти чёрным пятном на брюхе. Оказалось, что это другой вид и он так и называется — бородатая, или даурская, куропатка. Порадовавшись такому началу дня, я был воодушевлён в полной мере — то ли ещё будет!
На кордоне Адон-Челон мы быстро выгрузились и расположились вдвоём с инспектором Бато. Всего несколько минут оставалось до того момента, когда котловина, приютившая строения кордона, погрузилась в полнейшую темноту. Высоченные каменные фигуры холмов вокруг как будто сторожили покой котловины и дозированно впускали свет с «той стороны». «Волчье место…» — пронеслось в голове, и, будто бы услышав эту шальную мысль, Бато стал рассказывать свою историю встречи с волком… возле уличного сортира. Забегая вперёд, скажу, что «помедитировав» в этом замечательном помещении, мне удалось увидеться лишь с местным лисовином.
Едва только каменные «часовые» приоткрыли щёлку для рассветного луча с востока, всё вокруг кордона пришло в движение. Даже ветер, не утихающий ни на минуту, «запел» в другой тональности. В поле зрения стали мелькать стайки мелких птиц, — они, никем не спугнутые, с каким-то неутомимым задором вспархивали с заснеженного поля, перелетая на дорогу и рассаживаясь на ограде. Куропатки, ночующие под брёвнами на кордоне, открыто вышли под окна и деловито отыскивали упавшие зёрна злаковых растений. Полевые мыши расселись у норок погреть на солнце спинки, не опасаясь нападения сыча или ворона. На линиях склонов холмов появились старые знакомые — косули. Их поведение здесь было иным, чем в лесу, — они явно чувствовали себя в большей безопасности.