Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Ольга Хохлова: «Михалков зашел в гримерку, я так разволновалась, что кинулась ему на грудь и расцеловала...»
«Муж всегда встречает меня с гастролей — и всегда с большой красивой розой. Коллеги, партнеры уже к этому привыкли, говорят: «Вон там тебя твой Слава ждет». Даже если я на день уезжаю, все равно встречает — и все равно с розой...»
Ольга, вы рекордсменка российского кино по количеству игровых фильмов (36 картин) и ролей в телесериалах (138 ролей) за первые 15 лет XXI века. И не сбавляете темпов! Скоро в онлайн-кинотеатре START выходит новый комедийный сериал «Три плюс три», в котором вы сыграли главную роль...
— Проект очень интересный, начиная со сценария и заканчивая локациями. Например, одну из квартир снимали в районе Курчатовского института — тихом, зеленом, очень симпатичном месте. Живу в Москве много лет, а никогда там не была.
Другой раз приехали в Подмосковье, на место, где назавтра должны были снимать сцены на чердаке. А там — чистое поле. И на нем за один день вырастает огромный сарай! Спрашиваю: «Что это?» Мне отвечают: «Чердак». Открываю дверь и действительно вижу настоящий деревенский чердак! Захламленный, запыленный, со старой штукатуркой, кирпичной колонной — вытяжной трубой — посередине. Везде лежат книги, банки, коробки, причем подписанные — типа «игрушки Проши». В общем, все как у людей. Я даже на секунду подумала: «Это осталось от прежних хозяев?» И тут вспоминаю, что все построено за сутки. Я была в шоке, как быстро и достоверно художники и бутафоры все создали и состарили.
А еще на «чердаке» в полу был люк. Через него моя героиня должна была спускаться на первый этаж, который снимали совсем в другом месте. Но сарай-то стоял на земле — просто вырыли яму в полметра глубиной. Каждый раз, отправляясь «на первый этаж», я спускалась в нее, шаг за шагом подгибая ноги и сгибаясь в три погибели. А какие шикарные помойки создали художники — не отличишь от настоящих! Им привозили большие контейнеры на колесиках, и они наполняли их «высокохудожественным» мусором...
В такие моменты всегда думаю: «Все-таки какая замечательная у меня профессия, как это все интересно». У меня есть подруга — сценарист и режиссер. Она признается: «Когда в кинотеатре смотрю свой фильм, у меня возникает ощущение, что я сродни создателю. Потому что придумываю, рождаю мир, который оживает на экране. Это невероятное ощущение». Мы, актеры, тоже участвуем в создании этих новых миров. И это дает огромное вдохновение, внутреннее наполнение.
— Кого вы играете в этом сериале?
— Моя героиня — волевая, строгая женщина. Она привыкла тянуть на себе семью, за словом в карман не лезет: может приложить так, что мало не покажется. В личной жизни одинока, но внутри готова не быть одна... Живет в небольшом провинциальном городе и работает водителем такси. В одной сцене она выкидывает пассажира из машины, потому что он ест шаурму и мусорит в салоне.
— Вы водите машину?
— Мне кажется, продюсерам было важно, чтобы актриса очень хорошо водила машину. А я за рулем с юности. Первой моей машиной был старенький «ушастый» желтый «запорожец», который весь Приморский краевой академический театр имени Максима Горького — в этой замечательной труппе я отработала восемь лет — называл Лимоном. Его приобрели родители, чтобы мы с мужем научились водить. Дело в том, что вскоре театру предстояли гастроли в Японии и многие актеры и сотрудники планировали купить там машины. Я тоже приобрела авто, которое приплыло во Владик со мной на одном теплоходе.
Моя «тойота» была подержанной, но как шикарно она выглядела! Японцы ее начистили, вылизали, а еще накидали в салон и в багажник всяческих запчастей, дополнительные колеса. Так как машины привез почти весь театр, нам даже устроили организованное обучение в автошколе ДОСААФ. Мне освоить вождение помогал муж: Слава подростком занимался картингом, поэтому уже тогда водил как заправский ас.
С тех пор я за рулем. Водила разные модели — и левый руль, и правый, и автоматику, и механику. В «Три плюс три» у моей героини старая машина с механикой. Перед съемками переживала: я же давно езжу на автомате. Села в салон, и как будто не было такого долгого перерыва. Это как на велосипеде: если научишься, никогда не разучишься, навык остается на всю жизнь,.
— А как сейчас снимают сцены в автомобиле? Раньше ведь актеры часто реально вели машины, даже на столичных улицах с напряженным движением. А сейчас, чтобы не рисковать, обычно машину с актером везут на специальной платформе.
— У нас такой надобности не было, тем более что провинциальный город изображали самые тихие московские улочки. Камера стояла, а я в машине проезжала мимо. Потом камеру переставляли на новую точку, и я снова садилась за руль.
Кстати, очень не люблю сниматься в машине. Ведь оператор, подложив под камеру и под локоточки специальные подушки, набитые пенопластом — чтобы не дергались, сидит не просто близко, а очень близко к тебе. Поэтому на экране виден каждый нюанс, что некомфортно для актрисы. Но в этом проекте оператор все понимал и старался, чтобы в таких сценах лицо все-таки выглядело нормально.
— Сериал «Три плюс три» это комедия. Наверное, трюков у вас в ней не было?
— Были, и как раз автомобильные: мне надо было сбивать Влада Ветрова! Когда он бросался мне на капот, а потом скатывался на дорогу и я его переезжала, было очень страшно. Понимала, что все рассчитано, что Влад падает не на асфальт, а на специальный матрас, но все равно очень нервничала. Ветров выполнял трюк сам, а все-таки подобные сцены должны делать люди профессиональные. И в самых сложных сценах каскадеры Влада подменяли. Например, когда его герой падал в тот самый люк на чердаке.
Я и раньше уважала каскадеров, а в работе над этим сериалом убедилась, что они просто супергерои. Была сцена, в которой девушка падала с моста в озеро. Во время съемок у площадки дежурила скорая помощь, так всегда положено, когда трюки выполняют. Слава богу, врач не понадобился. Когда девушка-каскадер ныряла с большой высоты в воду, зрители, которые наблюдали за съемками, ей аплодировали.
— Впервые снимаетесь с Ветровым?
— Да, и он такой замечательный! Ту самую сцену с падениями в воду снимали в страшную жару, с раннего утра и до обеда. Все это время Влад просидел на солнцепеке — без шляпы, в открытой карете, не шелохнувшись, как стойкий оловянный солдатик.
Говорю:
— Ты весь белый, тебе от солнца надо закрыться. Может, зонтик попросишь?
А он:
— Нет-нет, все хорошо.
Это поразительно, настоящая актерская стойкость — я была очарована Владом. Как и Лешей Розиным, которому пришлось с головой нырять в грязный пруд и выходить из воды, как дядьке Черномору. Даже просто зайти по колено в этот «водоем», и то было противно, а здесь много дублей. Но зритель часто думает, что актерский труд легкий: пришел, поснимался и ушел...
— На этих съемках какая сцена для вас была самой сложной?
— Очень боюсь огня, а мне по сценарию надо было брызнуть на угли бензином и разжечь мангал, а потом его еще и перевернуть. При этом улыбаться и произносить в нужные моменты фразы. Сначала в тот момент, когда вспыхивало пламя, в ужасе непроизвольно отшатывалась, отворачивалась. Но потом себя пересилила.
— Что помогает справиться с нервами в таких ситуациях?
— Вспоминаю, как снималась с Екатериной Сергеевной Васильевой в картине «Марафон». Съемки шли в Новороссийске зимой, тогда даже море замерзло. Больничную палату почему-то снимали в новостройке — доме без окон, дверей и отопления. Только в той комнате, где стояла камера, вставили окно — чтобы снимать красивый вид на море. Но температуру «в больнице» это не повысило. Не спасали и тепловые пушки.
Из-за дикого холода у меня из головы вылетал текст. А Екатерина Сергеевна посоветовала: «Чтобы ты помнила роль, у тебя всегда должны быть горячими руки». Теперь, если снимаюсь зимой на улице, между дублями всегда держу в руках пластиковую бутылку с горячей водой. И текст действительно не забывается...
Самое же неприятное, что, когда на тех съемках мы начинали говорить, у нас пар изо рта шел, особенно на крупных планах. Запороли несколько дублей, пока Екатерина Сергеевна не сказала: «Так у нас ничего не получится. Принесите-ка нам с Олей мороженое».
— Зачем?! Ведь вы и так продрогли!
— Оказывается, когда ешь холодное, пара изо рта не будет. Поэтому мы перед каждым дублем несколько раз кусали пломбир. Вы только себе представьте: холод, у артистки Васильевой «нежный» возраст, а она ради съемок ест мороженое! Тот пример актерской жертвенности навсегда запомнила.
Еще один подобный случай произошел на съемках сериала «Охотники за иконами» режиссера Сергея Попова. Герой Димы Дюжева — мошенник по прозвищу Рубль — зимой долго бродил по тайге и, конечно, очень замерз. Настоящего снега не было, поэтому использовали крупинки пенопласта. Им обсыпали и одежду, и шапку Дюжева.
Когда Рубль заходит в забегаловку, где работает моя героиня, она хочет продрогшего человека согреть, накормить. Быстро наливаю тарелку борща и приношу ее Диме, который начинает жадно его хлебать, прямо не раздеваясь, только варежки скинул. В этот момент снег, то есть крупинки пенопласта, с одежды падают в тарелку. И Дима, не моргнув глазом, дубль за дублем, изображая зверский аппетит, ест борщ с пенопластом. Я тогда еще подумала: «Боже мой, на что идут артисты ради кадра! Пенопласт — это же опасно для здоровья, а он безропотно все делает...»
Если вернуться к съемкам «Три плюс три», то мне еще надо было привыкнуть к тому, что моя героиня на экране не очень хорошо выглядит. Продюсеры так и говорили: «Хохлова красивая, давайте ее подфактурим!»
— Что они имели в виду?
— У меня с лица убрали всю косметику, одели меня в кепку, джинсы и задрипанную жилетку со множеством карманов. А я-то люблю одеваться ярко, нарядно, чтобы «шик, блеск, красота»! Продюсеры кайфовали, увидев меня в таком виде, а я страдала. Каждую смену просила накрасить губы помадкой поярче или надеть самые скромные, незаметные сережки. Но продюсеры возражали: «Нет!» Только в середине съемочного периода «вошла во вкус» и не предлагала уже ничего — ни сережек, ни помадок.
— Если вспомнить всю вашу фильмографию, роли в каких картинах были самыми сложными?
— На самом деле самое трудное, это когда нет общего языка с режиссером, когда он на тебя давит или загоняет в рамки, жестко расписывая все движения и реакции. Когда же режиссер чувствует, что я пропустила героя через себя, видит, что мы с партнером смогли «зацепиться», почувствовать друг друга, работать легко.
Если же все-таки говорить о физически трудных сценах, таких было немало. Недавно закончились съемки новой версии «Моей прекрасной няни», я играю там маму главной героини. В одной сцене просто спускаюсь по лестнице. Но после того как опустилась, надо же подняться, а я на каблуках, и дублей снимали много. После такой работы никакой фитнес не нужен.
В одной из серий «Каменской» изображала труп, который распяли на дереве, — еще то испытание! Юра Мороз, который был в той серии режиссером, понимал, как мне больно. И все время подгонял группу: «Быстрее, быстрее!»
— Кто решил в этой сцене обойтись без дублерши?
— Режиссер. Ему очень важна была достоверность, а я согласилась: «Хорошо, все сделаю». Но затем у меня долго болело все тело. А когда потом у Юры работала в «Братьях Карамазовых», то ночью снималась в настоящей деревенской избе — в крестьянском музее под Минском. Лето, но все равно очень холодно, а на мне легкая ночнушка и тряпочные тапочки. Нас с партнером привели в избушку, где мы стали ждать нашей сцены. В это время территорию вокруг дома залили водой. Поэтому выйти, чтобы попить чая или взять теплую одежду, мы не могли. И к нам никто не мог зайти.
И вот сидим мы в темноте, в холоде и все ждем. А съемка предыдущей сцены затягивается. Так обидно стало, что я чуть не разрыдалась. Но потом вдруг поняла, что никто не хочет нам сделать хуже, как-то унизить. Просто вот так получилось.
И мы с партнером как начали смеяться — над собой, над ситуацией. Представляете, сидят два замерзших дурака и заливаются смехом. И мне так легко стало. С тех пор на всю жизнь себе сделала «зарубку»: в подобной ситуации не надо обижаться. Наоборот, посмейся, что так нескладно все обернулось.
Иногда обиды, претензии наползают на меня на съемочной площадке из-за того, что кто-то что-то не успел сделать. Ведь я же очень юркая, быстро запоминаю текст, быстро схватываю. Почему же другие не такие шустрые и сообразительные?! Раздражаюсь, а затем останавливаю себя: «Стоп, ну не все живут в таком темпе, как ты, не у всех такой темперамент». Почему я могу требовать от костюмера, что он должен был заранее понять, что вот эту пуговицу надо было перешить?! Мол, почему она такая-сякая, не сообразила?! Но люди все разные. И я говорю себе: «Ты, Оля, такая умная, все просчитываешь наперед. А вот на тебе: сиди и жди, когда перешьют пуговицу». В подобных ситуациях, когда могу раздражаться, сердиться, пытаюсь не обижаться, а посмеяться над собой...
— Вам удается справляться с раздражением, оборачивать его в смех. А как вы справляетесь со страхами? Их, кстати, много у вас?
— Много! Например, очень боюсь животных — любых, и больших, и маленьких. Уж не говорю про тигров и слонов, опасаюсь даже кошек и собак. Даже аквариумных рыбок боюсь. В одной картине должна была их спасти — просто поднять с земли, так у меня до сих пор мурашки по спине бегут, когда эту ленту вспоминаю. И вот при такой фобии меня утвердили на роль ветеринара в фильм «Мой капитан»!