Как Пеппи Длинныйчулок стала символом свободы и изменила жизни миллионов девочек
80 лет назад в Швеции вышла книга Астрид Линдгрен «Пеппи поселяется на вилле «Курица», где впервые появилась рыжая веснушчатая девочка в огромных туфлях, которая заявляла: «Для маленьких детей совершенно необходимо, чтобы жизнь шла по заведенному порядку, а главное, чтобы этот порядок завели они сами!». Взрослые называли книгу «пропагандой непослушания», а дети обожали ее героиню. Литературный обозреватель Forbes Woman Наталья Ломыкина рассказывает о том, как Пеппи Длинныйчулок стала синонимом свободы и жизнелюбия, а ее автор — борцом за права детей.
Искусство быть ребенком
Когда в 1945 году в Швеции вышла первая книга Астрид Линдгрен о Пеппи Длинныйчулок, взрослые читали ее с ужасом. Девятилетняя девочка, живущая на вилле «Курица» без родителей и с чемоданом золота, казалась им опасной. Не из-за отсутствия опеки — из-за абсолютной свободы.
Пеппи была сильной, богатой и независимой. Каждым своим поступком она напоминала взрослым, что у детей есть права (80 лет назад это было совершенно неочевидно — только в 1950-х активисты начали говорить о том, что права детей не ограничиваются безопасностью и питанием, и лишь в 1959 году Генассамблея ООН ратифицировала Декларацию прав ребенка), а миллионам девочек личным примером показывала, что социальное одобрение и соответствие стандартам красоты совершенно не требуются, чтобы быть счастливой. Пеппи не просила разрешения. Не стремилась быть удобной. Не пыталась вписаться в нормы поведения. Она была первой детской героиней, которая открыто заявила: я сама решаю, как мне жить. В послевоенной Швеции, где детей воспитывали в строгости, а телесные наказания считались нормой, такая позиция в детской книжке спровоцировала настоящий взрыв.
Телесные наказания в школах отменили с 1928 года, — но только в гимназиях. Публичные оскорбления и психологическое давление со стороны учителей и вовсе воспринимались как неотъемлемая часть педагогического процесса. Протестантские традиции требовали добиваться от ребенка послушания во что бы то ни стало. Побои считались жестоким обращением лишь в том случае, если приводили к тяжелым увечьям (статья, оправдывающая применение насилия к собственным детям, была исключена из уголовного кодекса только в 1957 году). Для государства, педагогов и родителей ребенок был сырым материалом, из которого следовало вылепить добропорядочного взрослого. Для Астрид Линдгрен — самостоятельной личностью. И она не просто придумала дерзкую сказку для своей дочки, а начала революцию, которая изменила отношение к детям на законодательном уровне.Юная Астрид Эрикссон из небольшого городка Виммербю на юге Швеции едва ли рассчитывала стать главной детской писательницей XX века, но она совершенно точно хотела стать журналисткой. Сразу после школы она устроилась стажером в местную газету Vimmerby Tidning. И хотя журналистская карьера Астрид была недолгой (в 1926 году она забеременела от женатого издателя Vimmerby Tidning и, чтобы не провоцировать скандал, уехала в Стокгольм), она успела наделать шуму в консервативном городке. Например, написала репортаж о своем походе на 300 км в компании пятерых женщин, чтобы показать, что со сложными ситуациями подруги могут справляться сами, без какой-либо мужской помощи.
Позже, когда Астрид уже вышла замуж за Стуре Линдгрена и какое-то время не работала, воспитывая сына и младшую дочь Карин, она переключилась с проблем и возможностей женщин на бесправие детей. Размышляя вместе с сыном-подростком над гимназическим докладом «Об искусстве быть ребенком», Линдгрен поняла, что этот вопрос очень беспокоит ее саму. В статье 1939 года для стокгольмской газеты Dagens Nyheter она писала, что взрослые предъявляют детям множество требований, но совершенно не учитывают их желаний и эмоций. Дети все время должны, взрослые все время правы. От детей требуют послушания, но сами взрослые никогда не подчинились бы таким правилам.
Быть сильной и свободной
Время для серьезных разговоров на эту тему было не самым подходящим — в Европе началась Вторая мировая война, привычный мир рушился. Астрид Линдгрен завела дневник, куда собирала новости о фронте, коллажи из газетных вырезок, собственные размышления. Политика, которая прежде ее почти не интересовала, стала постоянным фоном жизни. В 1940 году будущая писательница поступила на службу в отдел перлюстрации почтовой службы Стокгольма — и к газетным вырезкам добавились свидетельства из частных писем: загнанные в гетто евреи, голод, разлученные семьи, потерянные дети. Так что когда зимой 1941 года семилетняя Карин заболела пневмонией и просила маму рассказать ей историю про Пеппи Длинныйчулок (имя девочка придумала на ходу), Астрид сразу сделала свою героиню Супердевочкой. Ей было важно рассказать дочери о том, как быть сильной и свободной, даже если ты маленький.
Фантазерка Пеппи одна управлялась с домашним хозяйством, лошадью и обезьянкой и бросала вызов всем: полицейским («А вы не пробовали стать клоуном?»), учителям («Я и так умная, зачем мне ваша арифметика?») и даже ворам («Вы что, не видите, что я сплю?»). Литературовед, обозреватель, автор книги «Тринадцать друзей Пушкина» Анна Хрусталева в разговоре с Forbes Woman вспоминает: «В детстве Пеппи меня завораживала: а что, так можно?! Жить одной, не ходить в школу, пить кофе в дупле и ничего не бояться? Быть самой себе хозяйкой и ни перед кем не держать ответа? Думаю, магия Пеппи именно в этом — быть не просто свободной, но даже не догадываться о существовании иных сценариев. Конечно, когда, став взрослой, я читала свою любимую «Пеппи» детям, местами меня потряхивало: невыносимый, неуправляемый ребенок уже не умилял, даже раздражал. Но, думаю, это говорит лишь о таланте ее создательницы и подлинности самой Пеппи — восхитительно-невыносимой и невыносимо восхитительной, настоящей маленькой женщине, которая, как любая настоящая женщина, может все — очаровывать, выводить из себя, печь булочки, укладывать на лопатки мужчин. Не может лишь одного — не оставлять следа».
Астрид учила свою дочь и своих читателей, что девочки могут быть сильными — не зря Пеппи побеждает и воришек, и ярмарочного силача: «Когда Сильный Адольф в третий раз бросился на нее, Пеппи подняла его вверх и пронесла на вытянутых руках вдоль манежа. Потом снова положила на ковер и прижала ногой. «Ну, старичок, пожалуй, пора заканчивать, — сказала она. — Веселей, чем сейчас, все равно уже не будет». Астрид Линдгрен никогда не подтверждала, но и не отвергала предположение, что Сильный Адольф задумывался как карикатура на Гитлера, но читатели, безусловно, увидели в Пеппи личность, способную противостоять диктатуре силы.