Fait Accompli
Экспериментальный рассказ
Так вот, Она сказала это, и ничего уже нельзя было исправить. Ни для Него, ни для Нее. К тому же Он не из тех, кто к таким вещам относится легкомысленно. Но решать сразу Он был не способен, и Она тем более. Поэтому сначала нужно было думать, а потом говорить. Но даже до того, как начинать думать, следует подождать, нарочно потратить время – пусть первые жуткие минуты пройдут, в любом случае потом времени будет достаточно, хотя сейчас объективно оно было ограничено конкретными физиологическими причинами, из-за чего даже определенное время без размышления, без дискуссии и, следовательно, без решения само по себе являлось бы принятием решения. Так что не думать сразу, чтобы не наломать дров, но вообще-то думать, и довольно быстро – куй железо, пока горячо или хотя бы тепло. Она сначала совсем не думала об этом, но затем стала лихорадочно обдумывать суть дела – и Он тоже. А Тот Другой просто растет. Итак, Он думал, но не знал, как считает Она, Он рассуждал, что в любом случае Ему не важно, как Она мыслит, поскольку Она уже свое сделала и теперь может только ждать, и, если решения нет, тогда это и есть решение, и принимать его должен Он. Может, это первая ошибка в рассуждении, но тем не менее Он поступит именно так. У Него два вопроса. Первый: либо Тот Другой, либо нет. И второй: либо Она, либо не Она.
И было четыре варианта решения.
Вариант 1: Он без Нее и без Того Другого
Вариант 2: Он с Ней и без Того Другого
Вариант 3: Он без Нее и с Тем Другим
Вариант 4: Он с Ней и с Тем Другим
И так как на данном этапе о Том Другом Он не может и помыслить, значит, варианты 3 и 4 отпадают. Итак, остается 1 и 2: без Того Другого, но либо с Ней, либо без Нее. Хотя почему бы и не с Ней – было ведь не так плохо, и будет почти как прежде, разве что между делом произойдет что-то непоправимое. Но именно в этом вся сложность, поскольку для Него жизнь с Тем Другим исключена, а для Нее жизнь без Того Другого невозможна. Он уверен в этом, даже не нужно никого спрашивать, то есть Ее. Итак, если для Нее жизнь без Того Другого исключена, варианты 1 и 2 отпадают, а оставшиеся 3 и 4 уже исключены. Значит, нужен новый план. Для него вариант 4 совершенно неприемлем, ведь это цепи, запертая дверь, а ключ брошен в реку. Вариант 1 также исключен, так как Ему он не принесет никакой пользы, и, что касается Ее, об этом не может быть и речи. Вариант 2 для Него почти идеален, но для Нее как раз наоборот. Кроме того, чертовски сложен, так как к нему можно прийти только путем хитроумной комбинации чувств и шантажа, и это всегда будет припоминаться, и от непоправимого останутся тяжесть и вина, которую, поскольку на этот вариант уговорил Он, будут возлагать на Него, – безразлично, хочет ли Она этого или нет, скажет Она это или нет. И поэтому ничего уже не будет как прежде, совсем нет, и даже если Того Другого не будет, что в конце концов стало бы большим облегчением, грех нависнет над Ним, и для Него это снова будет означать клетку, зарешеченное окно, ключ, брошенный в пруд, и вину, и боль в добавок. Итак, остается вариант 3, который не идеален ни для Него, поскольку исключает Ее, ни для Нее, так как исключает Его, но все же этот вариант мыслим, раз уж у Нее будет Тот Другой и можно будет обойтись без чего-то непоправимого, и для Него, учитывая, что не будет Ее, но на самом деле и Того Другого не будет, поскольку Тот Другой останется с Ней, это даже не обсуждается; так что если даже Тот Другой в каком-то плане и будет существовать, по крайней мере уже не будет решетки, железной двери с ключом, висящем на гвозде, и не случится чего-то непоправимого, значит, не будет ни вины, ни боли, кроме боли, причиненной Ему Ее отсутствием, что по прошествии времени можно будет терпеть, особенно учитывая другие варианты на горизонте. То же самое переживет и Она – спустя какое-то время, если не сразу. А значит, этот вариант, хотя и не идеальный, оптимальный для данной ситуации, в каком-то плане он даже элегантен, учитывая дилемму, и он в любом случае лучше, чем вариант 2, самый приемлемый для Него, как уже было сказано, но безусловно худший исход для Нее, гораздо более худший, самый-самый худший для Нее, пусть и менее худший для Него. Если бы можно было измерить степень худшего с какой-либо точностью, это определенно бы вышло: скажем, вариант 3 несомненно наименее худший, раз уж варианты 1 и 4 исключены, 1 – Ею и Им, а 4 – категорически Им, хотя для Нее он представил бы идеальное решение в дальнейшем – «и рыбку съесть, и в пруд не лезть». И вот после установления этого факта пришло время говорить, поскольку пока мы думаем не сначала, а потом, время идет, жуткое такое время, а Тот Другой растет, жуткий такой. Или, собственно, почему бы и не жуткая? Точно неизвестно. В этом случае французский язык со всем своим весом и историей решает, никого не спрашивая, когда мы сомневаемся в случае множественного числа смешанного типа (autres), что autre будет он, а не она, – le, а не la. Возможно, это и несколько произвольно, но такой уж у нас язык. Если б мы имели дело с английским, мы бы написали it. «Говорить» – это в общем про разговор, один из многих. Сказав «разговор», подразумеваешь и «место действия» – это условность жанра. Разговор, впрочем, происходит в сквере, у серого пруда, где шумят проезжающие машины и трамваи, они едут меж двух рядов деревьев, среди которых есть и каштаны, распознаваемые по форме листьев, похожих на баклажаны, а главным образом по своим плодам, лежащим на земле. Осень, листья, уже пожелтевшие, в том числе и каштановые, падают, и покрывают землю, и плывут по серой воде пруда или поднимаются с ветерком обратно в воздух, когда мимо проезжают машины и трамваи, а Их грустные шаги ступают по желтым и коричневым листьям, редким каштанам и множеству скорлупок – по зеленым – свежевыпавшим – и коричневым – вчерашним или позавчерашним. Их стряхнули с веток гадкие мальчишки, собирающие каштаны для своих рогаток, оттого каштанов мало, а скорлупок