Девица за стеклом
Рассказ
Дзера рассказала эту дикую историю. Про волосатого ребенка из Кабарды. Мол, он родился на прошлой неделе или чуть раньше, в Нарткале или где-то там, сказал по-осетински «Молитесь за осетинский народ» и помер. И такие большие глаза у нее были, когда она это говорила. А у меня, когда я ее слушала, глаза сами собой прищурились. Наверное, я выглядела очень высокомерно, хотя совсем не хотела этого.
Все тут же принялись эту историю обсуждать. Оказалось, многие ее слышали. Вика сказала, что родители ребенка осетины – озрекские дигорцы. А Регина, которая слева от меня сидит, – что настоящий отец вообще не человек, а далимон (демон. – Esquire). Дзера скривилась: мол, фу, как это можно переспать с далимоном. Она, как с будущим мужем это делать, с трудом представляет, так у него хотя бы ослиных копыт не будет. Про будущего мужа она сто процентов из-за Германа вставила. Не будь рядом парня, промолчала бы. Регина ей тут на полном серьезе давай объяснять, что далимоны умеют гипнотизировать. Не сильно, но чтобы соблазнить внушаемую женщину – достаточно. Маргарита – старшая в коллективе, которой сорок и которая одна растит сына, – вообще сказала, что раз далимон соблазнил осетинку, это к большой беде для нашего народа, а может быть, и для соседних. Хуже только, если руймон родится. Мне бабушка в детстве рассказывала сказки про руймона. Это такое чудище, которого олениха рожает и тут же убегает, чтобы он ее молока не выпил. Типа если он выпьет, то вырастет такой большой, что съест Землю. Я лет до девяти верила.
Хорошо хоть Герман не повелся на эти страшилки:
– Вы бы еще избушку на курьих ножках вспомнили.
Я его поддержала:
– Да-да.
Вика ответила, что избушка на курьих ножках – сказка, а далимоны вредили осетинам веками – про это даже по НТВ передачу сделали, – и смеяться тут непатриотично. Потом она обняла себя за плечи, сказала, что у нее мурашки, и завернулась в шаль.
Еще из-за этого сообщения от Сармата я вся дергалась. Оно начиналось так: «Что за номера ты…» Дальше нужно было открывать приложение, а я уже два дня как забила на Сармата и не хотела, чтобы он понял, что я читаю его сообщения и как-то из-за них переживаю.
Я открыла вотсап. Осторожно, чтобы вдруг не зайти в чат с Сарматом. Выбрала чат с Ланой и написала: «Блин, он сейчас прислал сообщение, в начале «Что за номера ты...» Не знаю, что делать».
Мы с Ланой раньше вместе в регистрационной палате в отделе приема работали. Потом отдел закрыли, и приемщики, которых в другие отделы не перевели, ушли в разные места. Лана ушла в комитет по градостроительству, а я – сюда, в многофункциональный центр. В нашем филиале я одна с опытом регистрационной. Остальных просто родители запихнули, чтобы без дела не сидели. Не всех, конечно. Регина, например, в миграционной работала. Сразу заметно. Попробует хоть один заявитель на нее надавить – тут же поставит на место. Всякие цæй ма (ну пожалуйста. – Esquire) у нее не прокатывают: пошлину оплатить никому не поможет и после смены ни секунды не задержится. А еще в любое время сделает себе кофе и будет пить на глазах у заявителя, пока его документы на столе лежат. Только такие железные леди и могли вынести эти дикие очереди в миграционной. Но, думаю, лучше иметь дело с Региной, чем с Дзерой, которая рядом с ней сидит, во втором окне. Никогда не знаешь, что она прячет за своими черными глазищами. Эти ее заколки в форме бабочек – капец. Ей двадцать один или около того. Совсем соплячка. Ведет себя прям как по инструкции какой-то. В Instagram (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) у нее фотки еды, которую она готовит. Все так нарочито небрежно, типа только из печки. Если это пироги, то в углу стола по-любому щепотка муки. Ну где бывает, чтобы мука так аккуратно рассыпалась? Недавно выложила фотку своего лица крупным планом (а она ничего внешне) и подписала: «Пусть у меня нет пухлых губ, но зато красивые скулы. Нельзя же быть совершенной». И, конечно, ей пишут комменты про то, какая она прекрасная и восхитительная. Иногда мне кажется, что на самом деле она огромная ящерица в костюме человека и однажды покажет нам всем свой раздвоенный язык.
Восемь часов. Мы надели коричневые форменные жилеты, убрали кружки и расселись по окнам. Вика даже скинула шаль с плеч на талию. Наверно, мурашки прошли. Охранники запустили заявителей.
Ко мне подошли две женщины с куплей-продажей квартиры. Стандартный пакет: договор, передаточный акт, квитанция, согласие супруга. Отвязалась за пять минут. Потом был мужик с наследством – и проверять нечего. Взяла свидетельство, выдала заявление. Телефон булькнул. Сообщение от Ланы: «Ничего страшного, если он увидит. Так даже лучше – пусть понимает, что ты нарочно молчишь. Давай, посмотри, что там. Напишешь мне». Подошел Сергей из Сбербанка. Погашение записи об ипотеке. Дело совсем простое. Я открыла сообщение Сармата:
«Что за номера ты выписываешь? Типа обиделась? Приди в себя давай! Вечером увидимся!»
Я познакомилась с Сарматом полгода назад по работе. Это еще регистрационная была. Он пришел документы сдавать. Попал даже не ко мне, а к соседнему приемщику. Но меня сразу заметил и, пока ему все оформляли, поглядывал в мою сторону. Я, конечно, нулем. Сколько их бывает, таких глазельщиков, каждый день? Я бы вообще про него не вспомнила, если бы вечером он не написал мне в Facebook (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена). Вежливо так: «Здравствуйте, Майя. Я сегодня был у вас в регистрационной. Наверное, вы меня не заметили, а я не мог оторвать от вас глаз. Можно позвать вас на свидание?» Обычное дело вообще-то. Девушки на приеме, как правило, молодые, симпатичные, незамужние. Сидим за стеклом, как на витрине. Еще имена на табличках написаны. Вот некоторые заявители и находят нас в социальных сетях. До Сармата мне уже раз шесть так писали. Правда, все либо тупые какие-то, либо страшные, либо вообще женатые, про которых сразу понятно, чего они хотят. Я посмотрела страницу Сармата. Фамилия ни о чем не говорит. Фотка только одна – он стоит у пропасти где-то в Цее или Дзинаге. Ну, подтянутый такой, видно, спортом занимается. Что с лицом, не очень понятно: небритый и щурится от солнца, да и фотка маленькая. Больше про него ничего – ни про возраст, ни про учебу или работу. Я не хотела сперва отвечать, но вдруг сообразила: список друзей у него тоже пустой. Значит, он зарегистрировался из-за меня. Это, конечно, небольшое дело, но все равно приятно. Значит, он не из тех парней, которые постоянно сидят в соцсетях и пишут всем красивым девушкам подряд. Я ответила: «Вы правы, я вас не запомнила. Встречаться неизвестно с кем тоже не собираюсь». Тут же появилась надпись: «Сармат пишет вам сообщение». Минуты две мигала. Сто процентов, он писал, а потом стирал. Я вся заинтриговалась. Наконец ответ: «Значит, увидимся у вас на работе». И все! Я думала, что-нибудь еще напишет, но он вышел из сети. Я швырнула телефон в кучу подушек. Хотелось написать, что он может приходить ко мне на работу сколько хочет, но это ему не поможет.
На следующий день я на работу вырядилась. С дресс-кодом у нас было не строго. Я надела зеленое платье без рукавов и с драпированной юбкой, длинные золотые подвески с изумрудами и кольцо из того же комплекта, а на руку еще золотистый браслет. Комплиментов нахватала, еще пока до своего окошка шла. И от парней, и от девчонок.
Первым делом посмотрела в базе, какую сделку Сармат оформлял. Договор долевого строительства на трехкомнатную квартиру на «Сухом Русле». Очень хорошо. Потом паспортные данные: двадцать девять лет – то есть на два года старше меня. В браке не состоит. Ну, тут паспорт ничего не значит. У нас ведь половина в ЗАГСе не регистрируются. Свадьбу сыграли – значит женаты. Некоторых вообще крадут. Вот что точно не для меня. Я хочу, чтобы к моим родителям, как положено, минотавры пришли. То есть минæвæрттæ (сваты. – Esquire). Короче, надо было на всякий случай проверить, что он точно не женат. Во Владикавказе это не трудно – всегда есть общие знакомые. Я через день выяснила – все в порядке.
И вот сидела я такая нарядная в своем окошке. Заявители млели. Казик из «Адамон-Банка» вообще уходить не хотел и нарочно медленно подписывал документы. Это хорошо, но к обеду я задергалась. Поглядывала в зал и в Facebook (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) и злилась на себя за это. Даже нагрубила кому-то на ровном месте, а Сармат так и не пришел. И не придерешься к нему. Он же не сказал, когда придет. Может быть, в день выдачи. Но все равно было обидно. Я сказала себе: да идет он пляшет. Кто он такой, чтобы я из-за него собиралась на работу, как на выпускной?
Сказала так, а сама, когда он на следующий день явился, пожалела, что оделась в джинсы и блузку. Могла бы хоть украшение какое-нибудь нацепить кроме своей тонюсенькой цепочки. Знала же, что парень интересуется и может в любой момент зайти.
Заявителей у меня не было, поэтому он прямо к окну подошел.
– Добрый день, – глаза у него зеленые. На фото не видно было. Я подумала: дети с рыжими волосами и зелеными глазами будут красивые. Лезет же такое в голову!
– Добрый день, – я ответила ему тоном, которым обычно разговариваю с заявителями, и никто не понял, в чем дело. Он сказал:
– Я Сармат.
А я:
– Хорошо, – и переложила несколько папок. Он немного растерялся.
– Вот и познакомились.
Я сказала:
– Да.
А он:
– Очень приятно.
Я свернула и развернула окна в компьютере и напечатала что-то типа: «аошушцусрщф». Сармат спросил, как я добираюсь домой. Я ответила:
– Когда как.
– А можно вас сегодня подвезти?
– Спасибо, меня сегодня брат забирает.
– А нельзя ему позвонить и сказать, чтобы не приезжал?
Тут я ему:
– Молодой человек, вы, кажется, плохо расслышали.
Он даже брови приподнял – думал, наверное, со мной легко – потом улыбнулся, попрощался и вышел.
Он за турникет, а я к окну, в смысле не к окну приема, а к обычному окну, из которого на улицу смотрят. А у окна как раз Лана сидела. Она спросила, когда увидела, как я из-за жалюзи на парковку смотрю:
– Что там у тебя?
Сармат вышел из здания и сел в БМВ. Не супернавороченную и не последней модели, но приличную. Я ответила:
– Да так. Человек один.
– Это который сейчас от тебя отошел?
– Он самый.
– А он ничего.
Я рассказала Лане про вчера, и про Facebook (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена), и вообще. Мы решили, что если я ему нравлюсь, то он так просто не сдастся. Он потом две недели каждый вечер к работе приезжал – подвезти предлагал. Я не садилась. Уезжала то с Аланом – моим братом, то с кем-нибудь из наших девочек, кто за рулем. Но в Facebook (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена) мы переписывались, и я что-то про него узнала. Он стоматолог. Старший брат из трех. Раньше серьезно кикбоксингом занимался и даже что-то выиграл. Ему нравится этот английский режиссер, который на Мадонне женат был. И его БМВ была автомат, но он переделал ее под механику. Мол, автомат – это для девчонок.
В первый раз я села к нему с Ланой. Неделю он нас обеих возил. Потом Лана технично соскочила, и мы катались вдвоем. Сама не поняла, как начались настоящие свидания. Мы ездили в центр, ходили в кафе, кино. Иногда оставляли машину на набережной и просто гуляли. Ну и целовались, когда темнело. Даже на выходных, если я к родителям в село не уезжала, виделись. Но не слишком часто. Нельзя, чтобы он думал, будто я живу только им. Еще мне нравилось, что он не контролирует меня. Ну, то есть без всех этих загонов, кода парни просят фотку прислать, что ты дома, а не где-то гуляешь. Наверное, я тоже поводов не давала. Сейчас думаю, зря. Ревнует – больше ценит. Может быть, и не было бы теперь этой истории.
История вот какая. На прошлой неделе мы договорились пойти в Осетинский театр на «Антигону». Это в субботу должно было быть, а в пятницу оказалось, что Сармат и билеты не купил, и вообще поменял свои планы. Он вдруг вспомнил, что у какого-то его друга день рождения, а тот позвал его отмечать за город. Это он мне по телефону сказал. Я не знала, как себя вести. Да, я расстроилась, что мы не пойдем на спектакль в эту субботу, но ладно, пойдем в следующую. Так ему и сказала.
Лана почти накричала на меня за это. Мол, Сармат очень некрасиво себя повел, проявил крайнее ко мне неуважение и безответственность, и теперь, если у меня осталась капля достоинства, я должна всерьез обидеться.
После этого я плохо спала. Утром была вся уставшая. Шея затекла, голова кружилась, под глазами синяки. Алан еще спросил, что со мной, и дал градусник – проверить, что я не заболела. И когда я с мамой по телефону болтала, наверное, голос убитый был, потому что она раз семь спросила, как я себя чувствую. Потом я залезла в ванну, и стало легче. Хотела позвонить Сармату и высказать обиду. Придумала предлог: типа спрошу, как называется группа, которую он недавно в машине включал.
Гудок, второй, третий.
– Привет. Можешь говорить?
В трубке были галдеж и музыка. Сармат сказал:
– Ну, да.
– Я хочу знать, понимаешь ли ты, что обидел меня?
– Сейчас, минутку, – шум стал тише. – Что говоришь?
– Я хочу знать, понимаешь ли ты, что обидел меня?
А про предлог-то забыла!
– В смысле чем?
– В смысле тем, что я настроилась на театр, отказалась от каких-то своих планов…
Он перебил:
– Послушай, Рыжик, я же тебе сказал, что тут день рождения.
– И что? Если ты уже пообещал что-то мне, то нельзя так запросто менять решение. А этого парня, если он такой близкий друг, мог бы потом лично поздравить. И вообще, почему он заранее не сказал тебе, что будет отмечать?