Журналистика — это просто бизнес
«Надежда на то, что государство придет и деньгами из бюджета решит все проблемы средств массовой информации, — это абсолютная утопия», — считает Алексей Волин, заместитель министра цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
В коронакризис редакция «Эксперта» работала без пауз. Мы не пропустили ни одного номера, насыщали сайт, максимально подробно информировали читателей о событиях в России и мире. К счастью, ни один сотрудник не заразился и не заразил остальных. Удалось обойтись без сокращений, хотя в ближайшие месяцы рынок не сулит ничего хорошего. И у нас не получилось попасть в список предприятий, которые могут претендовать на какую-либо поддержку государства. То же государство в лице московской мэрии выдало журналистам особый пропуск, признав нашу работу общественно значимой. Но представления о значимости профессии у нас с государством разнятся.
В мире отрасль традиционных СМИ давно считается уязвимой и требующей поддержки. Прессе и независимым телеканалам сокращают налоги, заказывают социальный контент (в каждом издании, а не в избранных), дотируют распространение. Давно стало понятно, что ни на рекламе, ни на интернет-доходах заработать нельзя — СМИ выживают на средства владельцев и «информационном сопровождении» крупных компаний и госконтор. Зависимость от агрегаторов и поисковиков и налоговая нагрузка, в первую очередь на фонд оплаты труда, вынуждает экономить на журналистах, на качестве, на глубине материалов. Писать долго и подробно невыгодно, лучше быстро выстреливать «коротышами», ориентируясь на хештеги, правила SMM, повестку дня. Такова картина мира для нас. О том, как ее видят в Министерстве цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации, нам рассказал заместитель министра Алексей Волин.
— Как вы оцениваете ситуацию на рынке СМИ? Издания закрываются, редакции бунтуют против владельцев, рекламных денег мало и, наконец, удар коронавируса… Так ли все плохо?
— На рынке СМИ мы видим две разнонаправленные тенденции. Во-первых, традиционные средства массовой информации радикально увеличивают свою аудиторию, причем во всех сферах. Это касается как телевидения, где очень сильно увеличилось телевизионное смотрение, так и интернета. Причем мы видим, что основной трафик интернет-сайтам сегодня дают традиционные средства массовой информации. Там, конечно, есть и чисто интернетовские, типа «Ленты.ру» и «Газеты.ру». Но все равно их аудитория зачастую меньше, чем аудитория СМИ, которые изначально считались сугубо офлайновыми.
— Можно ли измерить это резкое увеличение аудитории?
— Если говорить про общее увеличение совокупной аудитории, то за последние несколько месяцев она увеличилась примерно на 150 миллионов пользователей. Не людей, а пользователей, то есть мы складываем аудиторию различных сайтов, которые пересекаются.
Одновременно мы видим, что по деньгам это ничего не дало, потому что у телевидения реклама проседает на 30–40 процентов, у радио — на 90 процентов, у многих интернет СМИ — порядка 30–40 процентов. И ладно бы это случилось в месяце, который связан с карантином и самоизоляцией, но мы не видим особой заинтересованности рекламодателей на последующие периоды. Не стоит очередь желающих разместиться на лето или на осень. Мы видим очень серьезные финансовые потери, которые ожидают рынок. Эти потери приведут и к сокращению средств массовой информации, и людей, которые там заняты. Ну и, самое главное, к серьезному сокращению медиабизнеса. Конечно, отрасль традиционно спасает то, что наши сотрудники — многостаночники и значительное количество журналистов, особенно в регионах, работают сразу на несколько изданий или имеют другой параллельный источник дохода помимо работы в редакции. Но если мы говорим про чистую экономику, то здесь падение будет достаточно большое. Если к осени все нормализуется, то по году падение будет порядка 15–20 процентов от традиционной выручки СМИ. Если осенью не нормализуется, негативные тенденции останутся, то падение может составить и 30 процентов.
— Сейчас есть различные предложения о поддержке отрасли.
— Мы очень надеемся, что будет принято решение о признании медиасферы пострадавшей от коронакризиса. Уже 30 с лишним предприятий медиаиндустрии оказались в перечне системообразующих (до всех событий было только два). Мы договорились с Роскомнадзором, что они отказываются от плановых проверок на ближайшие месяцы. Мы даем возможность региональным теле- и радиостанциям уменьшить мощность своих передатчиков и не работать ночью. Это должно дать существенную экономию. И традиционно мы призываем вернуться к разговору о либерализации рекламного рынка. Это наша традиционная линия, которую мы ведем уже много лет. В условиях, когда так сильно падают доходы средств массовой информации, конечно, необходимо создавать возможности для того, чтобы они могли больше заработать. Потому что всем должно быть понятно: надежда на то, что государство придет и деньгами из бюджета решит все проблемы средств массовой информации, — это абсолютная утопия.
— Не обязательно давать деньги, можно их не забирать. Например, сократить налоги — это популярная мера поддержка отрасли на Западе.
— У нас часто приводят пример, сколько на Западе составляют дотации, например на распространение печатных СМИ, или разного рода программы поддержки средств массовой информации. При этом традиционно забывают, что у нас подоходный налог 13 процентов, а на Западе — 30 с лишним. Вот у нас многие и хотят, чтобы налоги были, как в России, а программа помощи — как в Европе.
— У наших СМИ и доходов часто нет никаких, а основной налоговый пресс приходится на фонд оплаты труда.
— У всех по-разному. В отношении фонда оплаты труда наше министерство предлагало сократить социальные отчисления до 15 процентов. Но слышим и возражения наших коллег из финансового блока, которые говорят: «А бюджет на что жить будет?»
— Нас так мало, средств массовой информации. Что мы там для бюджета можем сделать?
— Слушайте, если на то дело пошло, то никто не мешает журналистам регистрироваться как индивидуальным предпринимателям. И решать таким образом этот вопрос.
— Алексей Константинович, но при этом есть, например, крупные СМИ, прежде всего ТВ, напрямую получающие огромные дотации из бюджета, которые и не снились всему остальному рынку.
— Мы забываем об одной очень интересной вещи: на что идет эта дотация. Львиная доля того, что получает телевидение, — это средства на распространение телевизионного сигнала в населенных пунктах с количеством жителей менее ста тысяч, которые экономически непривлекательны. Это съедает основные деньги, это инфраструктурная дотация на то, чтобы преодолевать информационное неравенство в регионах.
— А Russia Today?
— Russia Today — это не рыночная история, потому что Russia Today не сильно работает на внутреннем рынке. Хотя, если мы посмотрим трафик сайта Russia Today на русском языке, мы видим, что он тоже немаленький. Но Russia Today — это информационное сопровождение за рубежом. Это то, чем занимаются все страны. Нетрудно проверить, что расходы на Russia Today не такие уж умопомрачительные, если сравнивать с аналогами в Китае, Америке или, например, Франции.
— Еще государство спонсирует ОТР.
— Здесь была интересная история. На протяжении долгого времени очень многие люди говорили, что нам необходимо полностью независимое от государства телевидение. И общество прямо-таки остро в нем нуждается. Была попытка обеспечить общественные пожертвования, чтобы общество скинулось и поучаствовало в независимом телевидении, которое ему так необходимо, как всем казалось. Выяснилось, что общество с трудом наскребло три миллиона рублей. И на этом общественный интерес к ОТР угас. И государству пришлось его финансировать напрямую из бюджета.
Использовать рыночный спрос
— Итак, значит, ждем поддержки в виде либерализации рынка рекламы. Можно конкретизировать?
— Разрешить рекламировать лекарственные препараты, алкоголь, спортивный покер. Затем дать саму возможность показывать рекламу некоторым агентам. Очень актуально, например, для мультиндустрии разрешить рекламу на телевизионных детских каналах, где менее 70 процентов составляет отечественный контент. Потому что мы на сегодняшний день не в состоянии своими детскими передачами и программами заполнить более 70 процентов.
— А что с поддержкой распространения печатных СМИ? Известны проблемы с киосками: их становится меньше.
— Они продолжают сокращаться на три-пять процентов в год. Но мы сохраняем такую меру поддержки, как льготный тариф от Почты России более чем для двух тысяч печатных изданий, которые отобраны Экспертным советом по региональным печатным средствам массовой информации.
— Сегодня мы буквально вынуждены доплачивать распространителям, чтобы добраться до региональных читателей.
— Да-да, при этом вы федеральное издание. У вас все-таки достаточно много приходится и на Москву, и на электронную версию. Хотя понятно, что важное присутствие в регионах никто не отменял. Оно по-прежнему востребовано.
— Вы же понимаете, даже если максимально либерализовать рынок рекламы, она никогда не вернется на уровень десятилетней давности. Основной массив денег, который сейчас зарабатывают СМИ, — это спонсорские контракты, спецдоклады и тому подобное.
— Да, это информационное сопровождение.
— Это трансформация рынка, с которой нужно смириться?
— С ней не надо смиряться. Просто в этом надо работать и участвовать. Использовать спрос, который существует на рынке.
— Это во многом шаг в абсолютную зависимость от госкапитала.
— Знаете, у Ленина была фраза, что нельзя жить в обществе и быть свободным от общества. Перефразируя: нельзя зарабатывать капитал и быть свободным от капитала.
— Сейчас мы наблюдаем очередной типичный конфликт в отрасли, когда журналистский коллектив издания встречает владельца, у которого другое видение редакционной политики, и почему-то считает возможным диктовать ему свое мнение. Это как-то странно.
— Несколько странно, когда наемные работники рассказывают своему нанимателю, что он за свои деньги должен делать. Если журналистский коллектив такой уникальный, замечательный и шикарный, ему никто не мешает послать своего нанимателя и организовать собственные средства массовой информации. А вот когда журналистский коллектив этого не делает и живет на деньги владельца и еще рассказывает владельцу, что владелец должен делать по поводу этого бизнеса, то эта ситуация, на самом деле, шизофреничная.
— Да, но, с другой стороны, у нас все владельцы СМИ аффилированы с государством, либо не рискуют вступать с ним в контры, либо зависят от информационного сопровождения госкапитала или государства напрямую. Чем выше зависимость, тем больше пропаганды. Критики власти в центральных СМИ практически нет, отсутствует конкуренция мнений, точек зрения. СМИ становятся однообразными.
— Можно говорить так, а можно говорить иначе. Рейтинг средств массовой информации, которые придерживаются оппозиционной точки зрения, несопоставимо ниже. Линия, которую проводит государство, попадает в общественные хотелки и общественные ожидания, она обеспечивается рейтингом. Рейтинг обеспечивается рекламой. И здесь вопрос не в злокозненности частного бизнеса, интересы которого совпали с государством. А объяснение заключается в том, что сами общественные ожидания диктуют подобного рода информационную, редакционную политику.
— Если на федеральном уровне СМИ еще как-то могут зарабатывать, то в регионах есть прямая зависимость от PR-бюджетов местных губернаторов, рекламы нет, а бизнес боится финансировать СМИ. И каким образом поддерживать региональный рынок, не очень понятно.
— Региональный рынок СМИ довольно неоднороден, потому что на нем есть СМИ, которые неплохо себя чувствуют. Если вы возьмете тот же «Ура.ру», «Фонтанку» или «Знак», то вполне справляются. Причем ни тот, ни другой, ни третий слишком близко с губернаторами не завязаны.
— Это все же единичные случаи.
— Качественный продукт вообще всегда единичен. Если люди делают хороший продукт, они прибиваются к своей аудитории. Более того, как показывает опыт других регионов, мы видим, что к тем средствам массовой информации, которые реально собирают аудиторию и вызывают интерес, тоже приходят с бюджетами местные власти, пытаются договариваться.
— А как же, например, газета городка с пятью тысячами жителей? Откуда у нее бюджет?
— Газета в городке с пятью тысячами жителей гарантированно выживает, потому что никто, кроме этой газеты, не расскажет жителям этого городка, что у них происходит со школами, детскими садами, магазинами, дорогами, да и просто с соседями.
Интернет не конкурент
— Сегодня в информационном поле растет проблема, связанная с доверием к источникам, в основном это касается интернет-пространства. Как эта проблема будет решаться в обозримом будущем?
— А мы увидели в пандемию колоссальный скачок, который произошел у системных и традиционных средств массовой информации как раз в тот момент, когда вопрос встал о жизни, здоровье и о том, что происходит. Это напрямую касается людей. Они сразу же переключились на традиционные СМИ, которым они, конечно же, больше доверяют.
— Еще одна проблема, связанная с интернетом, — зависимость от агрегаторов и поисковиков. Была одно время попытка как-то законодательно отрегулировать эти отношения, но без прогресса. Получается, на самом деле, что ценность журналистской работы нивелирована, на первый план выходят рейтингование, поисковая выдача, рекламирование, хорошие отношения с ИT-гигантами.
— Ну слушайте, информация — это товар. И поэтому реклама тоже имеет свое значение. С другой стороны, я бы не абсолютизировал ценность поисковиков, мессенджеры и расшеривания сегодня тоже играют ничуть не меньшую роль. Вас может не выдвигать топ-агрегатор поисковика, но при этом, если вы попали в ожидания и в настроение, вас начинают рассылать через мессенджеры и обмениваться вами в социальных сетях, и вы точно получаете аудиторию сильно большую, чем напрямую с вашего сайта.
— То есть и здесь государство не выступит регулятором?
— Я вообще считаю, что чем меньше государство во что-то вмешивается, тем лучше для индустрии, да и для людей тоже. И не надо считать, что люди сами не в состоянии в чем-то разобраться или, как рынок, не в состоянии отрегулироваться. А бегать по рынку и каждому детально рассказывать, что кому делать, это точно не дело государства. Все совершеннолетние.
СМИ никто не мешает объединиться и создать собственный агрегатор или поисковик, если на то дело пошло. Но СМИ почему-то предпочитают обратиться к государству с просьбой, чтобы государство отрегулировало поисковики. Одна проблема: каждый хочет, чтобы поисковик был отрегулирован конкретно под него, а не под коллег по бизнесу.
— Как вы относитесь к таким источникам информации, как соцсети, телеграм?
— Телеграм может являться средством массовой информации и не средством массовой информации, потому что мы знаем большое количество редакций, которые создали собственные телеграм-каналы. Все остальное — это же среда, как и соцсеть. Поэтому вопрос в том, кто в этой среде верифицирован и кто в этой среде не верифицирован. Если есть доверие и репутация — значит, соответственно, больше спрос. Если есть исключительно хайп и вымысел, рано или поздно это аудитории надоедает. Опять-таки, еще раз говорю, у нас замечательно все пандемия показала. Народ ломанулся не в телеграм-каналы.
— То есть они не станут конкурентами традиционным СМИ?
— Конечно. Тем более что это всегда существовало: слухи, сплетни, кухонные разговоры, бабушки на лавочке.
— Вы говорили, что государство как можно меньше должно вмешиваться в рынок. А как насчет контроля над интернетом? Попытки закрыть телеграм, попытки контролировать комментарии и так далее. Где предел вмешательства?
— Мы всегда исходим из одного самого главного принципа: в интернете должны действовать те же правила, нормы и законы, которые действуют в офлайн-среде. Поэтому если детская порнография запрещена в офлайне, то она должна быть запрещена в интернете. Если клевета запрещена в офлайне, она должна быть запрещена в интернете. Все остальное — все то же самое, как в обычной жизни.
— Просто это же гигантское неконтролируемое пространство. Для того чтобы отслеживать все комментарии и нарушения, нужно создавать отдельную полицию.
— А зачем отслеживать все комментарии, которые есть в интернете? Вы отслеживаете все комментарии, которые высказываются в ходе кухонных разговоров? Вас интересует только то, что вызывает достаточно серьезную общественную реакцию. Поэтому все не надо отслеживать. То, что вызывает реакцию, достаточно быстро становится видным.
Просто бизнес
— Так чего государство хочет от журналистики?
— Государство видит журналистику как бизнес, рынок и работает с ним исключительно с точки зрения организации правил игры. Как это есть в любом бизнесе. При этом этот бизнес должен быть безопасным, в том числе для пользователя, потому что как вы не строите дома, которые могут развалиться, так, соответственно, вы должны избегать той псевдоинформации, которая в состоянии нанести вред здоровью и безопасности граждан.
— Никакой общественно полезной функции государство не видит в СМИ?
— Государство заказывает общественно полезную функцию СМИ, которая называется «производство детских и образовательных передач», которые коммерчески непривлекательны. Государство, как я уже говорил, обеспечивает распространение средств массовой информации в виде телевидения по всей территории страны. И кроме того, государство периодически заказывает не всегда коммерчески привлекательные вещи, которые касаются положения многодетных семей, борьбы с наркоманией, проблем инвалидов и другие социально значимые, но не всегда очень «вкусные» с точки зрения коммерции вещи. Это государство видит, и здесь государство выступает как создатель условий, при которых эта тематика была бы средствам массовой информации выгодной и интересной.
— А сама журналистика должна брать на себя какую-то общественно значимую миссию?
— Печник или булочник должны стремиться к высшим целям? Они создают продукт, который пользуется спросом в обществе и от которого зависят жизнь и здоровье людей. Если люди от их продукта начинают умирать или болеть, продуктом перестают пользоваться. То же самое у СМИ. Попытка журналистов объявить себя чем-то из ряда вон выходящим никогда не встречала моей поддержки. Для меня человек, который делает табуретку, и человек, который пишет в газете, ничем не отличаются.
— Информирования сегодня все меньше, в основном журналисты делятся своей точкой зрения.
— Не от большого ума, и большинство этих материалов не отличаются большим профессионализмом.
— То есть мы должны вернуться к новостному формату?
— Мы должны вернуться к той ситуации, когда работа журналиста — производить интересные для публики вещи.
— Производить — рассказывать о том, что случилось?
— Да. To tell the story.
— Это возможно, на ваш взгляд?
— А почему нет? Я знал одно замечательное издание, которое прекрасно с этим справлялось. «Русский репортер» называлось.
— «Русский репортер» закрылся.
— Я знаю. Но люди-то, которые умели это делать, остались.
Алексей Волин — советский и российский журналист, медиаменеджер, государственный деятель. Родился в Ленинграде в 1964 году. Окончил историко-филологический факультет Института стран Азии и Африки при МГУ (индонезийское отделение). С 1986 года работал в СМИ: сотрудник Главной редакции Азии Агентства печати «Новости», корреспондент АПН в Джакарте, специальный корреспондент РИА «Новости», первый заместитель генерального директора генеральной дирекции информации РИА «Новости». В 1996 году — генеральный директор телеканала «Деловая Россия». Участвовал в предвыборной кампании Бориса Ельцина. В 1996–2003 годах на госслужбе, сначала в аппарате президента, затем в правительстве. В 2000–2003 годах — заместитель главы аппарата правительства России. С 2003 года в бизнесе. Создатель поисковой информационно-аналитической системы «Медиалогия». Президент ИД Родионова. Генеральный директор компании «Амедиа». Президент компании А3. С 5 июля 2012 года — заместитель министра связи и массовых коммуникаций России.
Фото: Виталий Невар/ТАСС; Роман Демьяненко/ТАСС
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl