Стремление к правоконсервативному флангу
«После конституционных правок и смены правительства необходимо для баланса системы выстроить стройную партийную конфигурацию и удовлетворить наконец запрос на правую идеологию», — считает профессор НИУ ВШЭ Владимир Сенин
Недостатка в прогнозах перспектив развития партийно-политической системы России нет, но мало кому удается предвидеть ее фундаментальные повороты на очередном вираже истории. Возможно — что парадоксально — для этого нужно придерживаться консервативного подхода в определении будущего страны, что созвучно мыслям и опыту президента и его соратников. В 2018 году в «Эксперте» вышла статья «Переформатирование политической системы в целях устойчивого развития страны» (см. № 51) за авторством профессора НИУ ВШЭ, кандидата юридических наук Владимира Сенина. И два года спустя изложенные в ней предложения начали стремительно сбываться: пришло новое правительство (ну тут, положим, несложно было), затем прошла конституционная реформа — закреплена ответственность правительства перед Государственной думой и, по сути, отменено правило «не более двух сроков подряд» применительно к должности президента Российской Федерации. И только призывам автора к формированию полноценной правой консервативной партии для баланса политической системы пока сбыться не суждено.
— Каковы ваши ощущения после политической встряски 2020 года?
— Я бы поставил знак «плюс» начатому конституционному процессу и смене правительства. Не столько потому, что я что-то, может быть, предвидел и писал в вашем журнале в декабре 2018 года. Мне кажется очевидным, что, если правительство не зависит от парламента и неподотчетно ему, это негативно сказывается на его эффективности. И что не очень хорошо, когда отсутствует реальная конкуренция в партийно-политической системе.
На мой взгляд, после победы президента в 2018 году не только у меня, но и у многих было ощущение, что правительство нужно менять. Старый кабинет не достиг никаких успехов. Есть объективные показатели: падение численности нашего народа, отсутствие роста заработной платы, большое количество людей за чертой бедности, неэффективность экономики с точки зрения производительности труда, плохой инвестиционный климат, никакого прорыва в малом и среднем бизнесе. Сильное огосударствление экономики — тенденция, которая влечет за собой отсутствие нормальной конкуренции, монополизацию. Все эти факторы нельзя объяснить лишь внешним воздействием, санкциями, мировой конъюнктурой. В результате частный капитал не идет в Россию. Ни внутренний, ни внешний. И в этом смысле оставить после выборов старое правительство, мне кажется, было ошибочным решением.
— Вам не кажется, что тогда правительство оставили, чтобы провести пенсионную реформу?
— Возможно, но, понимаете, у нас все время плата за что-то. Все время есть какие-то объяснения, а экономика развивается плохо. Представим крупную частную компанию, где есть нанятый топ-менеджмент. Он может чем угодно объяснять провал. Но он заключает с акционерами контракт. И при неудовлетворительной ситуации нанимаются другие люди. Конечно, форс-мажор бывает, но здесь дело не только в форс-мажоре. Вы управляли таким образом, что позитива не происходит. Не говоря уже о прорыве.
— Получается, у нашей компании не было акционеров, чтобы спросить за результат?
— Акционеры, конечно, есть. Настоящие акционеры, не только для правительства, а для власти в целом, — это граждане, народ. Нет нормального, естественного механизма реализации воли. Зачастую избирательный процесс по форме вроде есть, а по сути — нет. И вот мы переходим к конституционной реформе, которая предполагает поставить правительство под более плотный контроль и ответственность не только перед президентом, но и перед парламентом. Но пока в партийно-политической системе отсутствует нормальная системная конкуренция. Условия, в которых действует партийная система, неорганичны, они не обеспечивают нормальным образом народное представительство в парламенте, и это требует серьезной работы как власти, так и общества. Нужен мост между гражданами, избранными парламентариями и исполнительной властью. А он разрушен. Есть некий отчет правительства, но он ни на что не влияет. На кадровую политику вообще никак. Повлиять можно, только не утвердив премьер-министра, но это кризис. А работающий механизм отсутствует. Поэтому правительство находится в безответственных условиях.
— Но, как говорят, у нас правительство просто исполнитель государственного курса, ему незачем лезть в политику.
— Правительство — это не техническая структура, а политически ответственный институт, определяющий экономический курс и отвечающий за состояние и развитие экономики страны и условия жизни граждан. И правительство должно формироваться большинством парламента, а парламент должен формироваться в реально конкурентных условиях системных политических партий, которые отражают интересы граждан. Этого сейчас нет. «Единая Россия» голосует за пенсионную реформу, а граждане против.
— И вот у нас новое правительство…
— Да, в определенной части новое. Но сформировано оно на старых принципах. С какой программой это правительство пришло? Почему вдруг именно этот состав правительства обеспечит мощный рывок экономики и успешную реализацию нацпроектов? Какую политическую силу представляет правительство? «Единую Россию»? Так и предыдущее правительство все из «Единой России», во главе с председателем. Плюс к этому у нас отсутствует нормальная система карьерных лифтов. Я не говорю, что бывает идеальная система. Жизнь богаче. Но некая правильная основа должна быть. Должны быть политические партии, которые отражают те или иные интересы граждан. Они должны влиять на жизнь общества через парламент, и через контроль, и через выдвижение в правительство. Это не значит, что сейчас министры плохие. В правительстве есть очень достойные люди, несомненно. Просто сам принцип формирования и отбора не вполне естественный.
— Правительство должно быть политическим или все-таки техническим?
— Политическим. Парламент должен формироваться на конкурентной основе, должны быть реальные системные партии, которые по итогам выборов в парламент формируют правительство, и правительство должно реализовывать ту программу, с которой шло парламентское большинство. А президент — верховный арбитр. Еще мысль: парламентское большинство формирует правительство, а парламентское меньшинство формирует Счетную палату, например. Реальный инструмент для давления и проверки.
— Но вы не за партийное правительство?
— Напротив, я за партийное правительство, в котором должны быть профессиональные люди с понятной биографией и ясными политическими убеждениями, и должно быть ясно, почему конкретный человек предлагается на должность того или иного министра.
— Не коалиционное, из разных партий?
— Это зависит от конфигурации. Но, в принципе, парламентская партия, которая получила большинство, имеет возможность сформировать кабинет. Другое дело, когда большинство условное. Одна партия получила 35 процентов, а другая — 25 процентов. Значит, надо договариваться. Поэтому, конечно, могут включаться коалиционные схемы. Это все давно известно.
Партийный расклад
— В вашей статье, по сути, две части. Первая касается конституционных поправок, вторая — оживления парламента. В частности, за счет появления правоконсервативной партии. Теперь у нас есть поправки, которые усиливают парламент. Осталось понять, как этот парламент сделать более представительным.
— Политический ландшафт за последние несколько лет потерял свою органичность. Это уже политтехнологическая, а не политическая история. Да, можно принять любую поправку к Конституции по поводу влияния парламента на правительство. Но если мы не поменяем условия работы политических активных субъектов — партий, перемены будут лишены смысла.
Россия, конечно, президентско-парламентская республика. Без сильной верховной власти страну удержать невозможно в силу ее географического масштаба, культурного, национального, исторического менталитета. Страна без сильного президента — это ошибочный путь. Но нужен и сильный парламент, где есть реально конкурирующие партии. Тогда и правительство будет эффективно работать. Когда правящая партия формирует кабинет и знает, что ее подпирает проигравшая партия. У которой есть свой кабинет, теневой. Это не мы придумали, это работает в мире.
— То есть не хватает…
— Не хватает реальной конкуренции идеологий, экономических программ системных партий, которые будут определять политику страны. Если такая конструкция, как сейчас, тогда давайте возвращать шестую статью в Конституцию. Кстати, многие забыли, как это называлось: «Коммунистическая партия Советского Союза — ядро политической системы». Потом ядро убрали, и все сразу рухнуло. Там была понятная идеология, но одна. Сейчас есть необходимость в политической конкуренции партий, отражающих мнение народа. Можно ли это сделать снизу? Наверное, можно. Но это грозит революционной ситуацией. Нужна она нам? Я считаю, нет. Мне кажется, тем, кто модерирует процесс, нужно над этим задуматься серьезно.
— Как должен выглядеть партийный ландшафт?
— Есть партия, которая является системообразующей, «Единая Россия». Это, на мой взгляд, не столько политическая партия, сколько партия административного ресурса. Есть левый фланг. Сейчас в России, с учетом всех преобразований, которые происходят, он стал сильнее, потому что люди всегда хотят, чтобы о них заботились и была социальная справедливость. Это правильно, что у нас этот фланг и партия есть. Но если на этом фланге в руководстве КПРФ появятся настоящие пассионарии и социально-экономическая ситуация будет непростой, тогда они щелкнут «Единую Россию», как орех.
— А справа?
— А с правого фланга ничего нет. Все время пытались создать праволиберальную партию, которая за рынок, но при этом за европейские либеральные ценности. Наверное, есть люди, которые будут ее поддерживать, но в России их мало. Это показывают результаты разных выборов. Но правых консерваторов нет. Которые, с одной стороны, будут говорить: мы за рынок, частную собственность, конкуренцию, независимый суд, мы за то, чтобы создать условия для развития предпринимательства, за то, чтобы люди зарабатывали хорошо и могли содержать свою семью, чтобы государство было только там, где без него нельзя. А другой стороны, заявят, что мы часть Европы, но мы больше чем Европа — мы огромная страна, со своей многовековой культурой, великой историей, традициями, многоконфессиональная и многонациональная страна. И наша сила в традиции и единстве многообразия. Правая партия и великая Россия. Мы ни разу не пробовали это сделать. Ни разу!
— А почему? Потому что бизнес туда смотрел? Потому что он ментально был прозападный?
— Просто это такая родовая травма, которая произошла в 1991 году, потому что мы были очень сильно ориентированы на Запад. А Россия — другая страна!
— Слева уже сейчас есть куча мелких движений, которые не спойлеры, а вполне самостоятельные политические движения. Справа — Партия роста, «Гражданская платформа», «Новые люди».
— Системными, то есть критически значимыми для политического процесса, сегодня можно назвать только две партии — «Единую Россию» и КПРФ. Все, что вы назвали и не назвали, включая парламентские партии — ЛДПР и «Справедливую Россию,» не являются системными акторами политического процесса.
Поэтому пора сделать прорыв на правом фланге. Возможно, сейчас надо создавать пока не партию, а движение за обновление России. У этого движения может и должен быть свой лозунг и смысл, который будет понятен и принят народом. Таким лозунгом, не претендуя на классиков, может стать справедливость, свобода и процветание. Правильное понимание такой триады требует, конечно, обоснования, и этим надо будет заниматься.
Движение, которое выдвинет такие лозунги, может иметь успех. Кроме понятных лозунгов, несомненно, нужна экономическая программа. Не наукообразные рассуждения и море цифр и графиков, а ясные шаги, понятные и адресованные не правительству, а гражданам. Если говорить о потенциале поддержки такого движения, то я убежден в десяти-двадцати процентах электората, но, конечно, многое зависит от целого ряда факторов. При правильном позиционировании, при лидерах, которые могут говорить человеческим языком и не замазаны ни в каких дурацких историях, думаю, что это может иметь реальный успех даже в текущей ситуации, к 2021 году.
— Лидерами могут быть люди не из бизнеса?
— Могут. Это должны быть люди, с одной стороны, известные, но обязательно должны быть и новые лица. Люди, известные в профессиональной среде. Только не надо в очередной раз пытаться собирать шоуменов, спортсменов, «сбитых летчиков», иначе возникнет ощущение очередного технического проекта. Надо, чтобы это действительно был проект про реальную конкуренцию с «Единой Россией» и альтернативный левому движению, левой повестке. Когда люди поверят в серьезность намерений нового движения, поймут, что их не водят за нос, тогда будет успех.
— Среди ваших знакомых много людей, которые готовы поддержать такое правоконсервативное движение?
— Много. И точно нет людей, которые хотят участвовать в имитации политического процесса. Если не создать естественную конкурентную партийно-политическую систему, которая в своей основе саморегулируема, то закончится все, так или иначе, не очень хорошо.
— Нужны ли сегодня какая-то идеология, смыслы, большие цели?
— Сейчас такая модная тенденция говорить, что никакой идеологии не нужно. Есть насущные потребности. Какие смыслы? Зачем? Я так не считаю. Для России сформулированная и принятая гражданами идея — насущная потребность. И не надо противопоставлять большие смыслы задачам обеспечить достойную жизнь своим гражданам, например довести газ до каждого поселка и каждого дома, обеспечить достойные пенсии, свободу предпринимательства, средний класс не с 17 тысячами рублей. Я бы в этой правой партии поставил задачу предлагать проекты, которые, с одной стороны, двигают экономику вперед, а с другой стороны, могут осуществить мечту. Мы первыми были в космосе, так давайте двигать это. Мечта человечества — осваивать космос, лететь к другим планетам. Вот национальный проект! Какие-то глобальные истории, экологические, например. Что Россия может дать и предложить человечеству в эту эпоху, на какой глобальный вызов ответить, какой масштабный проект предложить? Россия могла бы говорить о самой важной цели сегодняшнего мира — сохранить человека во всем философском, биологическом и духовном понимании. Нужны вызовы, которые могут объединить нацию и быть востребованы в мире.
Идеальной демократии не бывает
— Вернемся к поправкам к Конституции. Как вы к ним относитесь?
— Отношусь как к Конституции, которая вступила в силу. В большинстве своем я все поправки принципиально поддерживаю. Вообще, поправки — материя сложная. Тут должен быть предметный разговор по каждой позиции. Но перед тем, как анализировать внесенные в Конституцию поправки, давайте сначала определимся в главном: на какие актуальные вызовы нам нужно сейчас найти ответы? В том числе посредством существенного изменения Основного закона страны?
Полагаю, что мы имеем перед собой три главных вызова, притом подчеркну, что вызовы эти отнюдь не внешние, а внутренние, происходящие изнутри нашего общества.
Первое — это отсутствие понимания и согласия в обществе относительно принципов, на которых должна строиться социальная жизнь в России.
Второе — низкое качество государственного управления, отсутствие качественных институциональных механизмов, которые обеспечивали бы ответственность всех должностных лиц и продвижение наверх тех, кто профессиональнее и лучше работает.
И наконец, третье — это наша политическая культура. Российская политическая жизнь все время колеблется между монархией-авторитаризмом в разных формах и революционными процессами. Середины на длительном историческом промежутке у нас не было.
— Получается, что ни демократия, ни разделение властей не для России?
— Устройства устойчивой власти с разделением и кооперацией полномочий на длительный исторический период у нас не получалось. Любое нормальное современное государство формулирует, проводит и защищает национальные интересы, то есть интересы нации, интересы всего народа. Поэтому национальное государство в этом смысле по определению демократично. Другой вопрос, как, какими способами и средствами обеспечить устойчивость государственной власти, эффективную работу государственных органов и подотчетность власти обществу, без чего все декларации о национальных интересах — это лишь разговоры.
Вот сейчас некоторые наши политики и эксперты говорят, что разделение властей — это теория, придуманная на Западе тамошней элитой, которая всегда использует доступ к власти в корыстных интересах, и для России такая теория не подходит, поскольку нам нужна сильная рука — монолитная верховная власть, которая держит элиты в узде, заботится о народе и обеспечивает справедливость.
Подобное толкование суверенной российской демократии, по сути, повторяет идеологическое кредо российского самодержавия. Так, в позапрошлом веке власти объясняли, что в России нет нужды трансформировать самодержавную монархию с сословным строем в национальное государство, ибо русское самодержавие глубоко народно. И где теперь это самодержавие? Обрушилось, народ его отверг.
Все разговоры о преимуществе неделимой верховной власти, точно так же, как разговоры о преимуществах демократии или аристократии, строятся на идеальной схеме. А в жизни идеальных схем не бывает. Ключевой вопрос: что заставляет людей при власти не тиранить других людей, властью не обладающих, соблюдать общественный интерес и хорошо работать, а не царствовать?
При монархии самодержец выступает наследником и продолжателем царского рода. Там хоть есть личная заинтересованность в разумном ведении дел. При этом в традиционной монархии была масса больных и неразрешимых вопросов государственного управления: самодурство, бюрократическая волокита с обязательными взятками, казнокрадство. А что сегодня заставит чиновников, их начальников и начальников их начальников заботиться в первую очередь не о собственных и групповых интересах, а о народном благе?
Ответ: веру в Бога или веру в коммунизм, «патриотизм» не предлагать, потому что все определяется не словами, но делами. А следовательно, все упирается в оценку результатов работы — общественную оценку.
Спрашивается: какая может быть ответственность у людей, которые облечены властью? Ответственность у власти может быть только в том случае, когда есть работающие механизмы в системе власти и обществе, обеспечивающие реальную ответственность перед обществом. Хорошо, если начальник руководствуется моральными принципами. А если пришел другой, с другими принципами?
— Следовательно, демократия все-таки нужна?
— Идеальной демократии тоже не бывает. Важно, чтобы правительственный кабинет в целом и конкретные министры отвечали за результат. Обычно это обеспечивается через конкурентные парламентские выборы и парламентский контроль.
А у нас… Сколько было деклараций и программ по опережающему экономическому росту, революции в производительности труда, по созданию миллионов новых квалифицированных рабочих мест, превращению малого и среднего бизнеса в значимую экономическую и социальную величину, мощному росту народного благосостояния… Какое-то из предыдущих правительств отчиталось за результаты, точнее за невыполнение всех этих публичных обязательств?
И может быть, стоит все-таки ввести у нас порядок, когда политические команды и их лидеры, претендующие на занятие правительственных должностей, публично предъявляют свои экономические программы и выходят с ними на конкурентные выборы? Тут же дело даже не в оппозиции, тем более не в оппозиции президенту.
— Ну вот, поменяли же Конституцию, создали в этом смысле предпосылки для успеха?
— Изменения в Конституции, с моей точки зрения, нужны в том числе для того, чтобы ответить на те самые вызовы, о которых я говорил выше. Давайте и посмотрим с этой точки зрения на поправки, внесенные в Конституцию России.
Если укрупнить, поправки можно разбить на несколько блоков. Первый блок составляют поправки, подтверждающие и закрепляющие традиционные ценности российского общества — ну если не всего общества, то абсолютного большинства россиян. Второй блок — это те поправки, которые признают государствообразующую роль русского народа и языка, а также укрепляют суверенитет российского государства и национальную ориентированность правящей элиты. Третий блок — поправки, подтверждающие социальные обязательства государства. И наконец, к четвертому блоку отнесем комплекс поправок, затрагивающих организацию и функционирование системы органов государственной власти.
Пойдем по блокам. Упоминание в Конституции таких традиционных ценностей, как семья, притом двуполая, забота о детях и уважение к родителям, может кому-то показаться необязательным и не важным. Но в сегодняшнем мире, который во многом потерял ориентиры, прописывание в Основном законе России наших естественных традиционных ценностей имеет значение. Да, мы видим и утверждаем себя как общество людей, стоящих на ногах, а не на голове.
Упоминание Бога в Конституции идет в той же логике. Не понимаю тех, кто усматривает в этом обскурантизм. Неужели они реально считают, что современному российскому обществу угрожает клерикализм? Современному человечеству, в том числе в русскоязычной его части, сегодня более всего угрожает полное забвение Божьих заповедей и нарастающая деморализация. Запись о Боге в Конституции подчеркивает уважительное отношение российского государства к российским традициям. Если кто-то спешит отречься, так ведь им никто этого не запрещает. В общем, первый блок поправок, которые можно назвать консервативными, я поддерживаю. Более того, мне представляется, что декларацию исторической преемственности российского государства, нашей приверженности великой русской культуре, лучшим традициям всех народов, населяющих Россию и сплотившихся в российскую историческую общность, следовало бы развернуть и дать ее в преамбуле Конституции.
— Понятно. Второй блок поправок, направленных на суверенизацию, вам тоже идеологически близок. Или нет?
— В целом да, в любом случае закрепление в Конституции нормы о том, что российские должностные лица не могут иметь гражданство или вид на жительство в другой стране, представляется совершенно оправданным.
— Что вы думаете относительно социального государства?
— Российское государство должно быть социальным, если под этим понимать помощь неимущим и малообеспеченным гражданам, борьбу с безработицей, гарантии прав трудящихся, приоритетность таких государственных целей, как здравоохранение, образование, поддержка культуры, семьи, материнства, рождаемости. Но тут важно не скатиться в абсолютный социализм. Не стоит забывать негативные результаты государственного социализма. При этом я вовсе не хочу сказать, что весь советский опыт негативен. Но иждивенчества, тунеядства и массовой демотивации к производительному труду в советское время хватало, не говоря уже о невозможности заниматься предпринимательством. На Западе сегодня тоже в ходу социалистические эксперименты с государственными выплатами пособий, на которые можно жить и не работать, — и тоже ничего хорошего из этого не получается.
Впрочем, надо сказать, что авторы поправок к Конституции России очень аккуратно обошлись с нормами о социальном характере государства, представив их не столько в качестве принципов, сколько в виде более расширенного списка обязательных целей социальной политики правительства. Есть еще декларация принципа социальной солидарности. Это конституционная новелла, но что это означает на практике, пока не слишком ясно.
Судя по всему, президенту и разработчикам конституционных поправок важно было обозначить отход от популярной в девяностые годы либеральной модели «государство — ночной сторож» и подчеркнуть, что государственная власть признает свои социальные обязательства. Это оправданно, и большинство избирателей это, естественно, поддерживают.
Вместе с тем, при всей осторожности авторов конституционных поправок, тезисы о социальных обязанностях государственной власти задают определенный идеологический и социально-психологический вектор. Точнее, этот вектор в общественной жизни уже явно обозначился — речь идет о растущей требовательности граждан, уставших ждать обещанного роста своего благополучия.
— Как в позднем СССР?
— Не забудем, что крах власти КПСС был вызван в первую очередь остро переживаемым в массовом сознании несоответствием между обещаниями нового качества жизни и дефицитной экономикой. Сейчас большинство в очередной раз поддержало Путина, реагируя в том числе — и даже главным образом — на социальные обязательства власти. За эту народную поддержку власти надо будет платить. На мой взгляд, в официальных разговорах о социальном государстве не хватает еще одного существенного и очень важного пункта — о суде. Какое же может быть социальное государство, если оно не обеспечивает своим гражданам справедливый суд. Доверие к суду в российском обществе низкое. И объясняется это вовсе не правовым бескультурьем российских граждан, а неудовлетворительным качеством отечественного правосудия. Поэтому посмотрим, как прописанный в конституционных поправках способ лечения судебной системы через усиление контроля президента за назначением и поведением судей, будет способствовать улучшению качества судебной системы.
— Вы еще ничего не сказали о главной поправке, вокруг которой больше всего копий сломано. Об обнулении президентских сроков для Путина.
— Конституция — это наследие президента, как он видит будущее и основные принципы жизни в стране. И я не считаю эту поправку главной. Путин — достойный государственный деятель, едва ли не лучший правитель России в новейшей истории. Пугает как раз то, что будет после Путина. Цепляться за конституционный запрет на участие в выборах действующего президента просто глупо. Важно, чтобы достигнутая при Путине относительная стабильность и консолидация общества были использованы для экономического развития экономики и выстраивания уже не временной, скроенной под конкретного лидера, а нормальной политической системы, которая соединяла бы прочность власти с ее открытостью обществу и способностью к переменам.
Внимание к Совету Федерации
— Что ж, с референдумом и обнулением сроков вы угадали.
— Нынешнее голосование по поправкам к Конституции лишь отчасти похоже на то, что я предлагал. Что мне представляется далеким от оптимальной модели, это конституционное закрепление отсутствия институциональной связи между парламентскими выборами и формированием правительства. Парламентские выборы у нас посвящены чему угодно, но только не вопросам об ответственности и о формировании правительства. Вот и в 2021 году выборы в Государственную думу пройдут, а правительство останется прежним, потому что в отставку правительство у нас обязано уходить только после выборов президента, а парламентские выборы его не касаются.
— В одном из последних выступлений Путин сказал, что конституционные поправки нацелены на то, чтобы сделать российскую политическую систему более устойчивой. На ваш взгляд, удастся ли решить эту задачу?
— В Конституцию внесена норма о личной неприкосновенности экс-президента, отменить которую можно, лишь проделав сложную судебно-парламентскую процедуру, аналогичную импичменту в отношении действующего президента. Отслуживший отведенные сроки или ушедший в отставку президент становится пожизненным сенатором. Сложно представить себе, как кто-то будет председательствовать в Совете Федерации, когда в работе палаты будет принимать участие Путин. Логично предположить, исходя из этой конструкции, что, уйдя с должности президента, Путин возглавит Совет Федерации.
В пользу такого предположения говорит усиление влияния верхней палаты Федерального собрания, предусмотренное конституционными поправками. Теперь президент обязан согласовывать с Советом Федерации назначения министровсиловиков, руководителей Конституционного и Верховного судов, прокуроров; Совет Федерации назначает руководителя и половину состава Счетной палаты. Сейчас, при Путинепрезиденте, это выглядит ритуальной формальностью, но, когда новый президент будет согласовывать ключевые назначения в Совете Федерации, который возглавляет его предшественник, указанная норма обретет новый смысл. Это особенно очевидно, если представить такую ситуацию с участием преемника Путина на президентском посту и самого Путина в роли главы Совета Федерации.
Кстати говоря, с принятием поправок Путин имеет возможность назначить сенаторами тридцать своих соратников, в том числе семерых из них пожизненно. Эти тридцать сенаторов в палате будут иметь явно привилегированный статус представителей Российской Федерации и пользоваться личной неприкосновенностью.
Есть еще и Госсовет, права и полномочия которого определятся законом. Посмотрим, как все конституционные новеллы будут наполнены реальной жизнью. Вариантов много. Даже вариант с союзным государством Россия—Белоруссия не стоит вычеркивать из повестки, несмотря на историю с прошедшими в Белоруссии выборами.
— Нет опасности дисбаланса? Использование поправок для преференций лишь определенной части общества, элите?
— Как видим, поправки действительно нацелены на обеспечение политической устойчивости. Однако это устойчивость не столько для общества, сколько для узкого верхнего слоя правящей элиты. С принятием этих поправок в стране будет формироваться суперэлита — политический ареопаг, состоящий из бывших президентов и их ближайших соратников, возглавлявших правительство, Совет безопасности, президентскую администрацию или занимавших иные ключевые должности.
Насколько такая правка Конституции и формирование политической суперэлиты будут способствовать государственной устойчивости, сказать трудно. Дело в том, что государственная устойчивость достигается только в результате устойчивого социально-экономического развития страны и роста народного благосостояния. Никакие бюрократические надстройки государственную устойчивость не обеспечивают.
В Российской империи уж какая мощная была бюрократия, и с сенатом, и с государственным советом, с дворянством, с огромной армией и генералитетом, с жандармерией. А сколь могуча и, казалось, незыблема была партийно-советская номенклатура! Но и в том и в другом случае все пошло прахом. Потому что сначала имперская бюрократия, а потом и партийно-советская номенклатура закоснели в собственном величии, а страна, утратив импульс развития, развалилась.
Что делать, чтобы постсоветская элита не пошла тем же путем? Удовлетворительного ответа, если говорить о практическом опыте, мы пока не имеем. И это не может не вызывать большую тревогу. На мой взгляд, принятые конституционные поправки, с одной стороны, формируют в массовом сознании большие ожидания и требования к президенту и правительству, а с другой стороны, не дают ясного ответа на вопрос, что обеспечит конструктивную политическую динамику.
Необходимой частью такого институционального механизма, по моему мнению, должна быть электоральная и парламентская ответственность правительства, которая обеспечивается порядком формирования правительства по результатам конкурентных парламентских выборов. При этом российскую партийнополитическую систему необходимо приводить к бинарному формату, который предполагает конкуренцию двух — правоконсервативной и левоконсервативной — системных партий, действующих в рамках патриотического консенсуса.
Фото: из архива Владимира Сенина, Ярослав Чингаев/ТАСС
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl