«Чернобыль»: черновик апокалипсиса
Сериал, который поражает проработанностью деталей воссоздания как самой аварии, так и советской реальности середины восьмидесятых.
Создатель сериала Крейг Мейзин, до этого проекта специализировавшийся на комедиях, утверждает, что на его продумывание и написание сценария у него ушло пять лет. При этом он опирался на самый широкий круг источников. Наиболее сильное эмоциональное впечатление на него произвела книга Светланы Алексиевич «Чернобыльская молитва. Хроника будущего», опубликованная еще в 1997 году и почти сразу переведенная на несколько языков. Помимо свидетельств очевидцев событий она запечатлела в ней собственное апокалиптическое восприятие событий: «Я смотрю на Чернобыль как на начало новой истории, он не только знание, а и предзнание, потому что человек вступил в спор с прежними представлениями о себе и о мире. […] Имя моей маленькой, затерянной в Европе страны, о которой мир раньше почти ничего не слышал, зазвучало на всех языках, она превратилась в дьявольскую чернобыльскую лабораторию. […] Чернобыль — это тайна, которую нам еще предстоит разгадать. Непрочтенный знак. Может быть, загадка на двадцать первый век».
Швед Йохан Ренк, работавший на таких сериалах, как «Во все тяжкие», «Ходячие мертвецы» и «Викинги», в качестве режиссера «Чернобыля» — труднообъяснимый выбор. Тем не менее он сделал все пять серий, сумев воспроизвести на экране советскую действительность в общепринятой для западной сериальной и киноиндустрии манере ее изображения. Она почти лишена ярких красок. Их отсутствие усугубляется невзрачностью интерьеров и неброскими одеяниями действующих лиц. Проработана внешность не только исполнителей главных ролей (а это мировые звезды, пусть и не первой десятки, но по крайней мере первой сотни: Джаред Харрис, Стеллан Скарсгорд, Эмили Уотсон), но и второстепенных персонажей. Массовка подобрана самым тщательным образом. Одно только это производит сильнейшее впечатление. Это еще не советская реальность, такая, какой ее удалось воссоздать Алексею Герману-младшему в фильме «Довлатов», но уже максимальное приближение к ее воссозданию из всех, что Голливуд пытался совершить в последние десятилетия.
В сериале несколько сюжетных линий. Одна из них, самая эмоциональная, — история Людмилы Игнатенко, жены пожарного Василия Игнатенко, взята из «Чернобыльской молитвы». Эту историю Светлана Алексиевич рассказывает на первых страницах своей книги. Крейг Мейзин передает ее, почти ничего не добавляя: молодая женщина, будучи беременной, сначала теряет мужа (тот отправляется на тушение пожара одним из первых, получает большую дозу радиации и умирает от лучевой болезни), а потом и ребенка: сразу после рождения обнаруживается, что у него поражены радиацией внутренние органы. История позволяет кинематографистам задать ракурс восприятия происходящих в фильме событий с точки зрения обычного человека, поневоле ставшего участником катастрофы, оказавшись в самом ее пекле. Мы видим пожарного, по попустительству начальства в зоне повышенной радиационной активности не принимающего никаких специальных мер защиты, и одновременно мужчину, возвращения которого ждет обеспокоенная жена. Но с этого пожара он попадает в больницу, а из нее ему вернуться уже не суждено.
Вторая сюжетная линия — судьба академика Легасова (Джаред Харрис), который с первых дней был на месте аварии, занимался расследованием ее причин, а спустя два года повесился у себя в квартире. Перед смертью он записал на диктофон то, что считал нужным рассказать по поводу аварии на Чернобыльской АЭС. Крейг Мейзин сделал из Валерия Легасова узнаваемый персонаж: ученого, жертвующего собой во имя человечества и одновременно противостоящего государственной машине. Перед персонажем стоит дилемма — что следует назвать причиной произошедшего: только операторов, управлявших реактором и допустивших ошибку, или конструкторов и производителей, которые его создали. В первом случае это всего лишь случайность и ее можно без труда предотвратить, во втором — под ударом целая отрасль, которая обеспечивает людей энергией, но в любой момент может их уничтожить. Легасов действует не один, с ним в паре работает Ульяна Хомюк (Эмили Уотсон) — ее Крейг Мейзин придумал, для того чтобы воплотить коллективный образ советских ученых, отстаивавших истину.
Сериал Крейга Мейзина — первый масштабный кинематографический проект, так подробно рефлексирующий на тему крупнейшей техногенной катастрофы XX века. В России по этому поводу восемь лет назад высказался Александр Миндадзе. В фильме «В субботу» он фокусируется на жизни обычных людей, которые оказались в зоне радиоактивного поражения, не подозревая об этом, — подробностей катастрофы в фильме нет, она присутствует в нем лишь фоном. В кадре идет своим чередом обычная жизнь, напряжение возникает только потому, что зритель знает, что произошло, а его герои — нет. Для Крейга Мейзина отсутствие информации тоже сквозная тема. Ее скрывают на всех уровнях. Даже первое лицо страны, Михаил Горбачев, не обладает всей ее полнотой. В сериале он показан аппаратчиком, который вынужден посылать людей на смерть. Экранный Легасов формулирует свою просьбу к генсеку так: «Можно мы убьем трех человек?» — речь идет о том, чтобы отправить трех спасателей в зону, где они могут получить смертельную дозу облучения. Горбачев нехотя соглашается.
Возможно, чернобыльская авария оказалась слишком травматичным опытом для жителей постсоветского пространства, чтобы реконструировать ее кинематографическими средствами. В художественном пространстве она поместилась в уже созданную братьями Стругацкими образную систему повести «Пикник на обочине», которую с необычайной художественной силой интерпретировал Андрей Тарковский в фильме «Сталкер» за семь лет до аварии. В 2007 году по мотивам этих двух произведений вышла игра S.T.A.L.K.E.R., созданная украинской компанией GSC Game World, а уже по ее мотивам в России было издано 50 книжных серий, каждая из которых состоит из двух или двенадцати книг, написанных отечественными фантастами в формате межавторского проекта. Их действие происходит в чернобыльской зоне отчуждения после новой катастрофы — в этом случае всего лишь вымышленной. По версии создателей игры, на Чернобыльской АЭС вновь прогремел взрыв, который привел к появлению всевозможных ценных артефактов — на их поиски и отправляются герои этих повествований.
Как интеллектуальную реакцию на чернобыльскую аварию можно расценивать и мощную волну постапокалиптической литературы (одного из основных направлений в современной фантастике), поднятую книгой Дмитрия Глуховского «Метро 2033». Ее успех возбудил воображение отечественных авторов настолько, что они, следуя созданной Глуховским системе образов, написали в рамках серии «Вселенная Метро 2033» не меньше ста книг. Судя по тиражу вышедшей в 2015 году заключительной книги трилогии «Метро 2035» (она была продана тиражом 300 тыс. экземпляров), эта тема не отпускает сознание читателей. Они вновь и вновь хотят оказаться в мире, на который обрушилась ядерная война и в котором кому-то все-таки удалось выжить. Страх ядерного взрыва, сопровождавший людей весь период холодной войны и заставлявший американцев и европейцев запасаться продуктами и рыть бомбоубежища, всего лишь ослабел после советских международных инициатив второй половины восьмидесятых. Он по-прежнему присутствует в сознании человечества, и нужно не так много усилий, чтобы его активировать.
Реакция российских зрителей на интерпретацию американскими кинематографистами событий в Чернобыле, интерпретацию, ориентированную в первую очередь на глобальный мир, свидетельствует, что здесь в общественном сознании так и не сформировалось никакой устойчивой версии того, что произошло. Американский сериал оказался слишком жестким и слишком убедительным. Крейг Мейзин предложил свою концепцию и рассказал историю о людях, которые ради торжества истины готовы вступить в противоборство с системой. И отечественные эксперты вынуждены полемизировать с ним, объяснять, что в его сериале соответствует действительности, а что — нет. Ведь в России чернобыльская авария была настолько резко вытеснена в мифологическое пространство, что интересоваться тем, что там произошло на самом деле, в какой-то момент стало уделом лишь специалистов и одиночек. Тогда как Европа продолжала рефлексировать по этому поводу, и матрицей, о чем мы можем судить по логике присуждения Нобелевской премии 2015 года, для этой рефлексии стал текст Алексиевич.
В ближайшие недели отечественным зрителям предстоит увидеть на экране реконструкцию еще одной отечественной техногенной катастрофы: на 27 июня запланировано начало проката снятой компанией Люка Бессона EuropaCorp ленты «Курск» — о трагических событиях 2000 года, взбудораживших страну и весь мир. Им придется еще раз столкнуться с интерпретацией значимых исторических событий, предложенной извне, и пережить еще одну историю разлуки женщины и мужчины. Только уходит он в этот раз не на тушение пожара, а потом в больницу — умирать, а в плавание, из которого не суждено вернуться. И снова экранные герои сталкиваются с дефицитом информации и беспощадностью системы. «Время умирать», роман, по которому снят фильм, был написан еще в 2002 году. По этому поводу возникает вопрос и к отечественным писателям, вслед за кинематографистами или опережая их избегающим столкновения в своих произведениях с тем, что происходит у них на глазах. Тем самым игнорируя одно из предназначений художественной реальности — осознание и упорядочивание реальности исторической.
Фото HBO
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl