В трёх действиях
В период с августа 1936-го по март 1938-го в Москве прошли три больших открытых судебных процесса над деятелями различных «антисоветских центров», некогда — участниками разнообразных оппозиций. Широко освещавшиеся в печати и подробно задокументированные, они тем не менее и сегодня оставляют немало вопросов…
Наблюдая игру кошки с пойманной и слегка придушенной мышью, мы, как правило, не задаёмся вопросом о её мотивах. Выполняет она некую заложенную природой программу? Пробуждает в себе аппетит? Забавляется? Самоутверждается перед другими кошками или собственными хозяевами? Мы исходим из того, что кошка — она и есть кошка, это её обычное поведение. Многие, в том числе и современники событий, сравнивали Московские процессы 1936–1938 годов с подобной игрой, в которой обвиняемым отводилась роль мышей. Но вот мотивы Самого Главного Организатора этой «забавы» остаются предметом для жарких дискуссий. Чего добивался Сталин, придавая происходящему вид грандиозного и внешне корректного судилища?
В принципе, даже для создания видимости законности можно было в тогдашних условиях обойтись несравненно более быстрой и надёжной процедурой. Тело убитого 1 декабря 1934 года Сергея Кирова ещё не успело остыть, а ЦИК СССР уже принял постановление «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов»: 10 дней на следствие, сутки — обвиняемому на ознакомление, слушание закрытое и без участия сторон, приговор не подлежит обжалованию, помилование не допускается, в исполнение — немедленное. Подготовку терактов вменяли всем без исключения обвиняемым на всех трёх процессах. Однако Главный Режиссёр, он же — Автор Идеи, решил иначе: у нас тут не этюды, а полноценная мистерия. В трёх действиях, с двумя антрактами.
«…И пёс со всеми — повзводно в тлен,
И все их семьи до ста колен!»
Повсюду злоба, везде враги,
Ледком озноба — шаги, шаги...
Александр Галич, «Поэма о Сталине»
Декорация и статисты
Местом действия была определена площадка не самая вместительная, но одна из самых парадных. Как утверждал официальный сайт Дома Союзов (бывшего Благородного Собрания), «торжественный и одновременно уютный Октябрьский зал оформлен в спокойных синих тонах. Светло-голубой потолок с великолепной лепниной, арочные окна с пилястрами, изящные барельефы придают залу особую архитектурную выразительность. Зал прекрасно подойдёт для проведения камерных концертов, конференций, симпозиумов, творческих встреч и других мероприятий». Мероприятие и впрямь во всех смыслах планировалось камерное…
Статистов, то есть «участников режиссируемых массовых сцен», было немало — от публики (представители трудовых коллективов, научной и творческой интеллигенции, советских и иностранных журналистов) до судей. В качестве последних на всех трёх процессах выступали работники Военной коллегии Верховного суда СССР под председательством неизменного Василия Ульриха. Прошедший школу печально знаменитого «чекиста первой волны» Якова Агранова в войсках внутренней охраны и особых отделах в годы гражданской, он пересел в судейское кресло в 1920-м и не покидал его до 1948-го, пока не погорел на бытовухе — злоупотреблении служебным положением, обнаружившемся в наказание за нетрезвую невоздержанность в разговорах. Был вежлив, корректен, умел придерживаться процессуальных рамок, когда это требовалось. Как в данном случае.
Роли второго плана
В этом качестве — исполнителей ролей важных, но не определяющих, — на всех процессах выступали обвиняемые. В их задачу входило в целом подтверждать данные на предварительном следствии показания о враждебной деятельности, но делать это не механически (что произвело бы отталкивающее впечатление того, что называется в искусстве вымученностью), а демонстрируя при этом свойственную скрытым врагам лживую, двуличную и трусоватую натуру: юлить, пытаться приуменьшить вину, упирать на ложный пафос. Так, отрицательный киноперсонаж не только говорит и делает гнусности, предусмотренные сценарием, но и всеми остальными поступками отталкивает зрителя: пренебрегает дружбой, ест вкусное в одиночку, обижает котят.