Цезарь и Антоний
Великий полководец, выдающийся политик и реформатор Гай Юлий Цезарь погрузил Рим в гражданскую войну, а победив в ней, окончательно похоронил республику. Одним из главных виновников войны был соратник Цезаря, не менее прославленный Марк Антоний. Он же нанёс республике последний удар.
Гай Юлий Цезарь
Осенью 44 года до н. э. Марк Туллий Цицерон составил трактат «Об обязанностях». Трактат о долге и чести, о государстве и законах. Цицерон постоянно возвращался к правлению Цезаря, описывая его со всей возможной горечью. Прошло всего полгода с тех пор, как заговорщики закололи диктатора на ступенях театра Помпея.
«Коль право преступать, то можешь ради царства Его ты преступить; но в прочем долг блюди», — вспоминал Цицерон слова Еврипида. И тут же писал о глубочайшей аморальности такого образа мыслей: «Вот перед тобой человек, страстно пожелавший быть царем римского народа и властелином над всеми племенами и достигший этого! Если кто-нибудь скажет, что это страстное желание прекрасно в нравственном отношении, то он безумен; ведь он одобрит уничтожение законов и свободы и призна́ет их мерзкое и отвратительное упразднение достославным».
Юлии возводили свой род к Энею, а через него — к богине Венере. Так что по отцовской линии Гай Юлий Цезарь был, можно сказать, потомком богов. А по материнской — одного из римских царей. Этим, впрочем, могли похвастаться многие благородные римляне, но божественное происхождение Цезаря (когда он уже захватил власть) воспринимали как знак судьбы.
Предзнаменования сопровождали любого римлянина на каждом шагу: перед тем, как пересечь Рубикон, Цезарь видит вещий сон; мартовские иды, ставшие для него последними, сотканы целиком из дурных знамений. Да и для любого поступка всегда найдётся своё предзнаменование, главное, его верно истолковать. Светоний постоянно подчёркивает, с каким пренебрежением Цезарь относился ко всему этому, — и только боги знают, правильно ли он поступал. Что может быть хуже, чем споткнуться, сходя на берег, причём оступился полководец как-то совсем нелепо, оказавшись лицом на земле. «Африка, ты в руках моих!» — со всем возможным достоинством произнёс Цезарь, к восторгу своих легионеров.
Цезаря ненавидели и боялись. Но его и обожали — народ и легионы. «Он показал себя большим корыстолюбцем: он говорил, что есть две вещи, которые утверждают, защищают и умножают власть — войска и деньги, и друг без друга они немыслимы», — писал Дион Кассий в своей «Римской истории». Мало кому удавалось так талантливо сочетать природную удачу и тонкий расчёт. Цезарь прекрасно понимал, что преданность народа и легионов имеет свои границы, — пока у тех и других есть хлеб и зрелища. На это он не скупился: жалование солдатам при нём возросло многократно, а пышнее зрелищ, чем у Цезаря, Рим не видел. Однажды его любимый легион Х взбунтовался, потребовав покоя и ещё больших наград. Цезарь презрительно обратился к солдатам «граждане» — и те возмутились: как же так, какие же мы «граждане», мы твои, о Цезарь, славные воины. Мятежники были прощены, — но потом, разумеется, лишены части жалования.
У Цезаря, очевидно, не было чёткого плана, как узаконить свою власть. Он старательно подчёркивал, что правит временно, покуда Рим восстанавливается от последствий гражданской войны. Однако в 46 году до н. э. Цезарю были вручены экстренные диктаторские полномочия сроком на десять лет — без внятного юридического обоснования. Цезарю тогда было уже хорошо за пятьдесят, и такое продление полномочий фактически было утверждением пожизненного правления, ведь мало кому в те годы удавалось дожить до 65 лет.