CЕРГЕЙ МИНАЕВ: В твоей квартире дали отопление?

АНДРЕЙ МАЛАХОВ: Да, через три часа после того, как я написал в твиттере обращение к Собянину, дома стало тепло.

С.М.: Кажется, это первый случай, когда коммунальные службы города отреагировали так быстро.


А.М.: Я не могу утверждать, что это первый случай такой быстрой реакции. Я бы и не стал просить помощи, но у меня в гостях мама, которая возвращалась из санатория. Мы только что вылечили ее бронхит – три недели под капельницей в больнице. Когда я зашел в квартиру, я понял, что если сейчас мама вернется из санатория в этот адский холод, я, наверное, повешусь прямо здесь, у меня уже не будет сил справиться с этой ситуацией.

С.М.: Ты часто пользуешься в быту такими возможностями, как обращение в твиттере, звонок Собянину?

А.М.: Очень редко. Когда Капков работал в правительстве Москвы, можно было обратиться к нему, и любой вопрос решался очень быстро. Я помню, как на Остоженке, где я живу, соседка захватила квартиру, которая была опечатана пятнадцать лет. Она въехала туда и сказала, что теперь здесь будет фирма по разведению страусов. И специально прописала там трех маленьких внуков, чтобы ее никто не мог выселить.

С.М.: Это был самозахват?

А.М.: Конечно. И я ее выселял. Я написал письмо в мэрию Москвы: квартира опечатана, что происходит? Мне отвечают: ничего не происходит, дом собирались расселять, вот поэтому квартира стоит опечатанная. Я говорю: можете ли вы мне ее продать? С Первого канала тогда даже отправляли письмо официальное. И все долго тянулось, какие-то подписи надо было собирать. Но тут уборщица в подъезде мне сообщает: никаких проблем, Ракова (Анастасия Ракова, вице-мэр Москвы. – Esquire) живет по соседству, я убираю в ее подъезде, хотите, дайте мне бумагу, я у нее подпишу.

С.М.: Это лишний раз доказывает мою теорию, что страной на самом деле управляют люди, от которых ты этого не ожидаешь: уборщица, менеджер автосалона...

А.М.: Как тот человек, который двенадцать лет следил за заброшенной взлетной полосой в поселке Ижма! (Сергей Сотников, бывший начальник аэропорта в Республике Коми, закрытого в 2003 году, продолжал поддерживать порядок на взлетно-посадочной полосе, куда 7 сентября 2010 года аварийно приземлился самолет Ту-154, при этом никто не пострадал. – Esquire). Кино же можно снимать о человеке, который всю жизнь ждет своего случая. У меня была одна история. В Новый год я ехал из Петрозаводска в Сортавалу в каком-то занюханном поезде: света нет – и вдруг входит проводница: «Ой, здрасьте, рада вас видеть, я вас так ждала», – признается она мне. Открывает какую-то тетрадку с моим портретом и просит: поставьте автограф. Я начинаю листать, а там наклеены портреты Софии Ротару, Аллы Пугачевой, и вдруг попадается Ален Делон. Я говорю: «Я, конечно, дам вам автограф, но объясните мне, как вы в этом поезде без белья, без света ждете Алена Делона?» Она отвечает: «Ну вы же появились здесь!» И мне нечем парировать. Мы еще часа два потом проговорили с ней.

С.М.: Меня всегда поражал твой уровень эмпатии. Основная задача интервьюера или телеведущего – сохранять интерес к собеседнику. Сыграть это трудно. Тебе же всегда были интересны не только звезды шоу-бизнеса, но и простые люди.

А.М.: В чем был успех ток-шоу долгие годы? К каждому сюжету я относился как к историческому документу. Любой выпуск моей программы, которую, образно говоря, найдут в капсуле времени, зайдя на iCloud спустя сто лет, будет документом времени: о чем люди переживали, что их волновало, как они общались между собой.

С.М.: Раз в неделю готовить эфир как слепок эпохи еще возможно, но как это делать в ежедневном режиме?

А.М.: На площадке ты сливаешься с гостями и становишься частью людей, частью истории конкретной семьи. Это важно – проживать вместе с людьми событие из их жизни.

С.М.: Я терпеть не могу «бытового людоедства», а в твоих передачах его было предостаточно: простые люди совершают довольно циничные поступки – из-за жилплощади или небольшого повышения по службе.

А.М.: Я не обвиняю их. Мы можем требовать чего-то от людей, когда уровень их жизни выше, чем счет за кварт-плату, а не когда каждая копейка важна, и человек живет от пенсии до пенсии. Конечно, когда уровень жизни поднимается, человек начинает задумываться о духовном, о том, что читать, какое искусство вешать на стену. Но когда это уровень людей голодных, не живущих, а выживающих, еле переживающих холодное лето 2017-го, которое не принесло урожая, сложно от них что-либо требовать и заставить их жить по-другому. Я два дня назад зашел в магазин «Дикси», люди в очереди стояли 15 минут. Я мог потребовать еще одну кассиршу, но мне было интересно наблюдать. Вся очередь стояла из-за того, что женщина у кассы взяла с полки пельмени, и ей казалось, что у них специальная цена, а в чеке ей выбили полную стоимость, без учета промо. Это драматургия жизни. Десять человек на кассе, и она рассказывает о своей жизни, как живет от пенсии до пенсии, и потратить эти лишние 38 рублей она себе позволить уже не может. Вот история для студии!

С.М.: Ты молодой успешный миллионер, ведущий, и эти простые несчастные люди, которые приходят к тебе в студию, – у вас же ничего общего нет.

А.М.: У нас есть общая страна.

С.М.: У вас очень разные страны. У нее пельмени дороже на 38 рублей, а у тебя вопрос, какое искусство повесить на стену. Как вы сходитесь? Ты – небожитель, глянцевый, красивый человек, которого она видит только по телевизору, и вот она в этом телевизоре оказывается.

А.М.: Этот глянцевый, как ты говоришь, человек помогает ей достучаться до местных властей и рассказать им о том, как ей живется, и почему у нее нет света или пандус для ее ребенка-инвалида не могут сделать десять лет.

С.М.: Выходит, ты ощущаешь себя посредником?

А.М.: Скорее всего, да.


С.М.: Главным событием этого телесезона стал твой уход с Первого канала и переход на «Россию». Каким был твой последний разговор с Константином Эрнстом?

А.М.: Сначала было письмо, потом – длинный разговор.

С.М.: Ты написал Эрнсту письмо?