Будущее по дефолту
Какие ожидания сформировал экономический кризис 1998-го
25 лет и один месяц назад правительство и Центральный банк Российской Федерации объявило о техническом дефолте, что привело к резкому падению курса рубля и отставке этого правительства. Помимо других очевидных последствий — остановленные проекты, разорившиеся бизнесы, замороженные вклады — у дефолта возникло одно непредвиденное: он перезагрузил культурную матрицу 1990-х. Юрий Сапрыкин предлагает хронику этой короткой, но бурной перезагрузки.
Обновление культурного фона, которое начинается после дефолта (а возможно, и вследствие него), создает новое поле возможностей — не связанных, как было принято в предыдущие годы, с попытками подстроиться под массовые вкусы или, напротив, создавать нечто нарочито «не для всех». Слова «элитный» и «эксклюзивный» делаются почти неприличны, на их место приходит понятие «качественный» — ключевое для нового набора ценностей: «качественными» должны быть кино, музыка, выставки и частная жизнь. Применительно к последней это означает комфорт, защищенность, возможность для саморазвития — и вообще жить нужно непременно хорошо. За короткий промежуток (меньше чем полтора года, от дефолта до отставки Ельцина) возникает целый набор новых культурных героев, медийных проектов, произведений, создающих идентичность этого нового этапа и социального слоя, им порожденного. Вся эта культурная революция происходит главным образом в Москве и Санкт-Петербурге, но ее творцы и потребители уверены, что ее распространение на страну — вопрос очень короткого времени. Вообще доминирующее настроение — как скажем, так и будет, будущее зависит от нас. За прошедшие 25 лет эта уверенность не раз будет поколеблена, а потом и развеяна, а сейчас эти культурные представления и вовсе очевидно ушли — но тогда почему-то казалось, что они навсегда.
Клубы: угар для интеллигенции
К 1998-му столичные заведения — почти всегда либо дорогие рестораны для «авторитетных предпринимателей», либо пабы для экспатов (англоязычная газета The Exile выставляет им оценки по трем критериям: стоимость алкоголя, вероятность получить в морду и возможность уйти с девушкой). Кризис открывает новый жанр — клуб для пьющей интеллигенции. Дешевый алкоголь, набранная с бору по сосенке мебель, грубо выкрашенные стены и главная находка — книжный магазин при входе. Флагман нового формата — «Проект О.Г.И.» в Потаповском переулке: со сцены читают стихи или играют что-то дворово-цыганское, водку подают в пивных кружках, официанты еле шевелятся и приносят не то, зато «все свои».
В «О.Г.И.» всегда полумрак, постоянно намечается драка и вообще может произойти что угодно: автор этих строк был однажды свидетелем полноценного концерта группы «Ленинград», случившегося без объявления глубоко в ночи — музыканты проезжали мимо и согласились сыграть за бесплатный ужин. Здесь же в 2000-е происходит легализация двух знаковых фигур российского андеграунда: первый московский сольник Егора Летова и единственный в своем роде общедоступный концерт группы «Соломенные еноты».
Менее радикальную версию того же modus vivendi предлагает открывшийся в августе 1999-го «Китайский летчик Джао Да». Если корни «О.Г.И.» уходят на филфак РГГУ, то «Летчик» — порождение московской театральной среды: здесь разыгрывают домашние спектакли, подают блинчики по-бретонски и вообще царит атмосфера небрежно отрепетированного капустника. И в «Летчике», и в «О.Г.И.» публика сходит с ума по Балканам и цыганам: все смотрят Кустурицу, читают Павича, слушают Бреговича. Обязательной принадлежностью модной группы становится духовая секция — основатель «Летчика» Алексей Паперный даже устраивает уличный фестиваль под названием «Дудки».
Маркеры 1990-х — не только золотая цепь и малиновый пиджак, но и фэшн-съемки в журналах «Птюч» или «ОМ»: кризис 1998-го как будто обнуляет все предыдущие стилеобразующие обязательства и разрешает столичной молодежи не лезть из кожи вон, не пытаться соответствовать и не стараться быть на уровне — а просто уйти в бесконечный отрыв. Именно в этом загуле под громкие духовые формируется следующее поколение столичного гуманитарного сообщества со своим языком, вкусами и темами для разговора — кто из поэтов лучше, кому из политиков нельзя доверять, за кого нужно заступаться, а кому не подавать руки.
Эти разговоры о важном еще много лет можно будет услышать в заведениях, созданных по тогдашнему образцу, от «Билингвы» до «Дома 12». Впрочем, молодость дается только раз, и драйва первого «О.Г.И» не удастся повторить никому.
Музыка: дикая искренность
В «О.Г.И.» часто звучит «Пуля», первый альбом группы «Ленинград»,— набор в меру лихих хулиганско-дворовых стилизаций, «Мурка 2.0». Интеллигенция снова поет блатные песни, и разбитные куплеты с рефреном «Буду с мужиками я ходить на Фонтанку водку пить» попадают в настроение момента: дудки, угар, грубая маскулинная энергия.
Самое известное имя, связанное с новой питерской сенсацией,— Леонид Федоров: лидер «Аукцыона» протежирует «Ленинград» и продюсирует их записи, он же привозит перспективных дебютантов на большой совместный концерт в ДК Горбунова, и хотя «Ленинграда» нет на радио и ТВ — кому это мешало? Ставки сделаны, главная группа сезона определена.
Песня «СПИД», которая появляется в эфире в феврале 1999-го, заставляет скорректировать прогнозы. Про исполнительницу известно, что она из Уфы, пела в ресторане, записывала рекламные джинглы на местном радио. В первых клипах не видно ее лица, на первой фотосессии в журнале «ОМ» она появится загримированной до неузнаваемости — в белой маске, как актер театра кабуки. И текст какой-то подозрительный — «У тебя СПИД, а значит, мы умрем». Не кроется ли за этим мрачная тайна? К концу весны Земфира (признана иноагентом) приедет в Москву, впервые выйдет на публику и выпустит дебютный альбом. Выяснится, что с лицом все в порядке, в биографии нет темных пятен, она умеет лихо отшивать журналистов, даром что не совсем уверенно держится на сцене — но кому это мешало? Через год она соберет «Олимпийский».