Виола Ардона: «Олива Денаро» — роман о смелости, стремлении к справедливости и равноправию
Сицилия, 1960-е годы, Олива Денаро с детства любила читать книги и искать с отцом улиток и лягушек, а не заниматься вышивкой, мечтая о замужестве. Ей тесны рамки консервативного общества, но что такое настоящее противостояние она поймет только тогда, когда решится открыто обвинить в насилии похитившего ее богача Пино Патерно. Роман вышел в издательстве NoAge в переводе Екатерины Жирновой. «Сноб» публикует главу.
В сарае было темно и пахло рыбой. Лилиана сидела в первом ряду с открытой тетрадкой на коленях, приготовив ручку. Собрание уже началось, и я притулилась у самой двери. Антонино Кало стоял в центре, говорил он мало и всем смотрел прямо в лицо, а это неприлично, особенно если перед тобой женщина, — так говорит мать. К счастью, я спряталась за кучей старых сетей, и его взгляд до меня дотянуться не мог. Из женщин были только несколько вдов, которые после смерти мужей, даруй им, Господь, Царствие Твое, получили возможность делать что хочется. Меня привлекают вдовы, потому что они принадлежат только самим себе.
У Кало был высокий, почти женский голос, он со всеми говорил мягко, никого не упрекая. Собрание было скучное, и я не понимала, почему мать запрещала мне сюда ходить, но теперь я не могла уйти — запуталась в груде сетей. Кало задавал уйму вопросов. Самых простых. Что такое женщина? Что такое мужчина? Чем каждый из них занимается?
Это даже дети малые знают: женщины хлопочут по хозяйству дома, а мужчины ходят на заработки. Все отвечали по-своему, а Лилиана все записывала, совсем как на уроках синьоры Терлицци. Иногда присутствующие начинали спорить, тогда Антонино Кало своим тонким голоском объяснял, что ругаться ни к чему, что мы тут собрались с целью увидеть и понять друг друга. Но зачем тогда выражать свое мнение, если остается неизвестным, прав ты или нет? Вот синьорина Розария, например, всегда делала замечание, если мы отвечали неправильно. Это, конечно, неприятно, но так хоть научиться чему-то можно. Однажды, когда мы разбирали предложения, она продиктовала: «Женщина равна мужчине и обладает такими же правами». И мы все склонились над тетрадками и стали выполнять задание: «женщина» — имя существительное, нарицательное, единственное число, женский род. Но мне это показалось как-то странно: женский род, единственное число.
— Синьорина Розария, тут ошибка, — осмелилась заявить я.
Учительница дотронулась до своих густых и пышных рыжих волос, которые всегда носила распущенными.
— Что ты имеешь в виду, Олива? Поясни.
— Женщина никогда не бывает одна, — ответила я.
— Одна женщина, две женщины. — Синьорина Розария стала загибать пальцы. — Единственное число и множественное.
Но меня она не убедила.
— Женщины в единственном числе не бывает. Если она дома, с ней дети, если выходит на улицу, то идет в церковь, или на рынок, или на похороны, и там она всегда с другими женщинами. А если рядом нет женщин, тогда нужно, чтобы ее сопровождал мужчина.
Рука учительницы с накрашенными красным лаком ногтями замерла в воздухе, и синьорина Розария наморщила нос — она всегда так делала, когда размышляла.