«Песнь пророка» и русский Нобель. Большой разговор о книжных премиях с Андреем Аствацатуровым, Игорем Сухих и Татьяной Емельяновой
С 4 по 7 апреля в Гостином дворе прошла ежегодная выставка Non/fiction. Автор проекта «Между строк» Егор Спесивцев поговорил с писателем и литературоведом Андреем Аствацатуровым, филологом Игорем Сухих и маркетинговым директором издательства «Азбука-Аттикус» Татьяной Емельяновой о назначении литературных премий, романе «Песнь пророка» Пола Линча и Нобеле Ивана Бунина.
Существует представление, что литературные премии — это очень конъюнктурная история. Что побеждают там не хорошие тексты, а какие-то удобные по политическим или каким-то иным критериям фигуры. Так ли это?
Андрей Аствацатуров: Так получилось, что я несколько лет был членом жюри литературных премий «Нос» и «Национальный бестселлер», а сейчас нахожусь в жюри литературной премии «Большая книга». Если говорить о конъюнктуре, тут есть несколько главных факторов. Во-первых, определенные премии курируют определенные издательства. Так часто бывает, и в России так тоже бывало. Скажем, «Национальный бестселлер» был привязан к издательству «Лимбус пресс». Соответственно, в шорт-листе премии всегда находились книжки «Лимбуса», хотя премия позиционировалась как независимая. Безусловно, издательские группы лоббируют свои интересы. И каждому издательству желательно иметь какую-то премию, посредством которой можно продвигать свои новые книги.
Во-вторых, имеет место и политическая конъюнктура. Современные культурные тренды, необязательно протестные, а вообще любые, тоже увеличивают шансы на попадание книги в шорт-лист или победу на литературной премии. Если говорить о самой большой и влиятельной, Нобелевской премии, вы сами видите, что в последние годы она глубоко удручает. Когда мне звонили и спрашивали, что же я думаю по поводу награждения Светланы Алексиевич, я даже не знал, что ответить. Я не против, я не за. Я просто так сильно удивлен, что ничего не могу сказать по этому поводу. И так было уже неоднократно. С Нобелевской премией, безусловно, случались и удачные попадания, но многие великие писатели остались за бортом этой премии. Что касается русских писателей, за исключением Шолохова, все они получили премию в том числе благодаря конъюнктуре. Это касается и Бунина, и Пастернака, и Бродского.
Дело в том, что в культуре существуют определенные тренды, которые также помогают книге получить премию. Условно, в определенный момент необходимо, чтобы в тексте обязательно освобождалась от какого-нибудь ига женщина, для этого пишутся феминистские романы. Либо автору нужно показать, как какие-нибудь национальные меньшинства освобождаются от реального или вымышленного, мифологического угнетения. Некоторые авторы получают премию именно по этому принципу.
В Соединенных Штатах Америки до какого-то момента премию могли получить только белые англосаксонские протестанты, существовало даже такое идеологическое клише WASP, то есть white anglo-saxon protestant. Но с конца 1970-х они потеряли свое привилегированное положение. Например, Нобелевскую премию не получил Джон Апдайк, зато ее дали еврейскому писателю Исааку Башевису Зингеру. Похожим образом Нобелевскую премию получила Тони Моррисон, потому что она негритянка, а афроамериканца было вроде бы как положено наградить. Такого рода конъюнктура действительно оказывала влияние на политику Нобелевской премии.
Давайте обратимся к опыту русских писателей. Игорь Николаевич, была ли, на ваш взгляд, Нобелевская премия Ивана Бунина политически мотивированной?
Игорь Сухих: Если говорить о Нобелевской премии, то практически все номинации и победы, в том числе бунинская, были мотивированы не только эстетическими соображениями. Я уверен, что вся наша шестерка русскоязычных лауреатов так или иначе получала премию с каким-то очень важным добавлением, в поворотные исторические моменты.