Три газовых «нет»
Можно ли вернуть добычу газа в России на уровень 2021 года? Стоит ли остро вопрос о либерализации нашей газовой отрасли? Надо ли значительно повышать цены на газ? На все эти вопросы Алексей Белогорьев, директор по исследованиям Института энергетики и финансов, отвечает отрицательно
Первый с 1999 года убыток группы «Газпром», да еще такой крупный (629 млрд рублей), привлек внимание к национальной газовой компании не только ее акционеров и аналитиков, но и неравнодушную широкую публику. Возмущение по поводу взорванных в сентябре позапрошлого года «Северных потоков» немного подзабылось, газ из кухонных горелок никуда не исчез, а суммы за него в коммунальных жировках ползуче растут, но пока не пугают. И тут в разгар майских праздников такая неприятность: крупнейшая, вдобавок государственная газовая компания, многолетней навязчивой рекламой впечатанная в мозг мемом «национальное достояние», сообщает о мегаубытке.
Откуда он взялся? Что с «Газпромом» пошло не так? Это случайная или системная неприятность? Как и за чей счет она будут преодолеваться? Эти и другие вопросы, позаковыристей, привели нас к эксперту газовой отрасли, директору по исследованиям Института энергетики и финансов Алексею Белогорьеву.
— Алексей Михайлович, ответ на первый вопрос мы знаем сами. Убыток 2023 года — прямое следствие потери «Газпромом» европейского рынка. Поставки в Европу, включая Турцию, рухнули за два года в 3,7 раза — со 168 миллиардов кубометров в 2021 году до 45 миллиардов в 2023-м.
— Вы привели только часть ответа. От того, что падает экспортная выручка, чистая прибыль снижается, но не превращается автоматически в убыток. Выручка сократилась, как вы верно отметили, в связи с обвальным снижением физических поставок, так же резко упали цены, заметную роль сыграли и курсовые разницы. Но причина убытка в другом: при обвале выручки на 27 процентов «Газпрому» не удалось пропорционально снизить операционные расходы (только на семь процентов), он парадоксальным образом увеличил и без того огромную инвестпрограмму (до 3,1 триллиона рублей). Наконец, добили возможность прибыли резкий рост долговой нагрузки (чистый долг вырос на 34 процента) и, соответственно, платежей по кредитам, большие списания активов, а также дополнительные налоговые выплаты в виде повышенного НДПИ.
Рассчитывать на рост экспортной выручки «Газпрому» в ближайшее время не приходится: медленное увеличение физических поставок нивелируется падающими ценами. Поэтому его финансовые результаты зависят прежде всего от готовности сокращать расходы, инвестиции, а также от эффективного управления долговой нагрузкой, достигшей уже опасного уровня, и от налоговой политики государства. Но повторение столь неблагоприятного сочетания факторов, как в 2023 году, трудно себе представить, поэтому у «Газпрома» есть все шансы вернуться к положительной чистой прибыли уже в 2024–2025 годах. Другое дело, что это будет уже совсем не та сверхприбыль, к которой все привыкли. «Газпром» надолго перешел в число компаний со средней доходностью по рынку либо даже ниже средней.
— Другие направления российского трубопроводного экспорта не смогли компенсировать потерю европейского рынка: за два года прирост этих поставок в Китай и в страны ближнего зарубежья составил 16 миллиардов кубометров. Таким образом, общее сокращение экспортных поставок «Газпрома» в 2023 году по сравнению с 2021-м составило 107 миллиардов кубометров. Поставки «Газпрома» на внутренний рынок тоже снизились. В результате потеря рынков сбыта была транслирована в падение добычи, которое у «Газпрома» за два года составило 111 миллиардов кубометров, или 22 процента к 2021 году. Что ждет «Газпром» в 2024-м и в последующие годы?
— Дно в части добычи и экспорта «Газпрома» уже пройдено. В первом квартале 2024 года рост добычи газа всеми производителями составил 9,4 процента к аналогичному периоду 2023-го. Правда, по отношению к январю–марту 2022-го, если этот год рассматривать в качестве базового, небольшое отставание (4,3%) пока сохраняется. При этом «Газпром» сумел нарастить добычу за счет дальнейшего увеличения экспорта в Китай и временного роста сохранившихся поставок в Европу. На западном направлении мы продолжаем поставки в Венгрию, Австрию, Словакию, Румынию, балканские страны, Молдову и, конечно, в Турцию, которая теперь надолго, если не навсегда, стала для нас крупнейшим европейским рынком. И это несмотря на очередную теплую зиму в Европе. В целом и добыча, и экспорт закончили свое падение еще летом 2023 года. Начиная с августа-сентября мы видим восстановительный рост. Он будет очень плавным, но продолжится, даже если представить, что уже в январе 2025 года прекратится, как сейчас дискутируется, либо сильно сократится украинский транзит, во что я по-прежнему не вполне верю. Совокупный трубопроводный экспорт снижаться уже не должен, будет рост за счет поставок по «Силе Сибири» и в Центральную Азию. Есть достаточно большой потенциал для роста экспорта в Казахстан и Узбекистан, в том числе в рамках обменных операций по их поставкам в Китай.
— «Сила Сибири — 2». Похоже, эта труба не сильно нужна Китаю, если только цена поставок не опустится до нуля. А нужен ли этот проект России? Может быть, предпочтительнее потратить те же или даже меньшие деньги на сооружение широтной трубы от Томска до Ковыкты, соединив западную и восточную системы газопроводов, газифицировав попутно юг Восточной Сибири?
— Мы не знаем, нужна ли «Сила Сибири — 2» Китаю, поскольку и у самих китайцев ответа на этот вопрос пока нет. В текущие прогнозные балансы этот проект явно не вписывается: газопровод может быть запущен уже только в 2030-е гг., а основной прирост импорта газа в КНР ожидается в 2020-е (примерно на 80 миллиардов кубометров к 2023 г.) и этот прирост без особых проблем закрывается другими источниками. После же 2030 г. весь прирост импорта газа в КНР составит предположительно около 40 миллиардов кубометров, а только одна «Сила Сибири — 2» рассчитана на 50 млрд. И есть же еще СПГ, который часть импортной ниши точно займет. Но руководство Китая через год-два-три вполне может дать этому проекту зеленый свет в двух случаях: если поверит в значительно более высокие, чем ожидаются сейчас, темпы роста спроса, либо если посчитает дальнейшее увеличение зависимости от импорта СПГ слишком рискованным в условиях растущего геополитического конфликта с США.
Что касается России, то для нас этот проект всегда был рискованным в силу неизбежной монопсонии: мы уже достаточно обожглись в ЕС, хотя там формально и стран-потребителей, и компаний-импортеров было много. Зависеть от одного покупателя с любой точки зрения плохо. Решения о соединении Единой системы газоснабжения с Восточной Сибирью и о газификации юга Красноярского края и Иркутской области, насколько я понимаю, уже приняты и напрямую не связаны с судьбой «Силы Сибири — 2». А вопрос, куда эффективнее направлять инвестиции, выходит далеко за рамки газовой отрасли: может быть, лучше их вкладывать в освоение космоса или в биоинженерию — это все нужно считать. Это вопрос к общей экономической стратегии страны, а не к «Газпрому».
— И, вероятно, надо ожидать инерционного роста внутреннего спроса в ходе вялотекущей газификации?
— В России пока ни на государственном, ни на корпоративном уровне не принимаются масштабные меры для роста энергоэффективности в части потребления газа. Это откладывает на будущее гигантский невостребованный потенциал сокращения потребления, потому что газ в России используется во многих случаях неэффективно. Но пока он относительно дешевый, эта модель неэффективного потребления будет сохраняться и спрос на газ будет внутри страны расти. Я бы оценил масштаб увеличения внутреннего спроса на газ в пределах плюс 30–40 миллиардов кубометров к 2030 году.
— Но есть же не только «плохой» рост внутреннего спроса, назовем его так, вызванный отсутствием мер для роста энергоэффективности, но и, условно, «хороший», связанный с наращиванием производства передельных продуктов из газа — удобрений, полимеров, аммиака, водорода?
— Безусловно, но я их уже вложил в названную оценку прироста. До половины его объема — это ровно то, о чем вы говорите.
— Какова конкретно сейчас внутренняя цена на газ?
— В последние годы она индексируется в целом по инфляции, с небольшими отклонениями то в плюс, то в минус. В валютном эквиваленте цена держится на уровне примерно 70 долларов за тысячу кубометров. При этом розничные цены в России существенно ниже не только цен в Европе, но и в США. Часто любят сравнивать наши оптовые цены с оптовыми ценами на американском газовом хабе Henry Hub, но это вводит в заблуждение: розничные цены в США заметно выше, особенно для населения и вообще для потребителей, которые получают газ через дорогостоящие в обслуживании газораспределительные сети, а не через небольшие отводы от магистральных газопроводов, как электростанции или крупные промышленные предприятия.