Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Мария Куликова: «Моя жизнь перевернулась в одно мгновение»
«Я сознательно хотела работать и зарабатывать, потому что мне очень тяжело даются простои, я начинаю затухать. Вот сейчас появился новый проект, и я счастлива. Режиссер настолько поверила в меня, что, когда ей прислали сценарий, где в центре была отрицательная мужская роль, она решила изменить ее на женскую, ориентируясь на меня. Перед этим позвонила мне и сказала: «Слушай, такая авантюра — серьезный шаг. Ты готова? Это отрицательная роль». — «Я этого только и ждала. Уже не могу плакать в кадре и страдать. Пожалуйста, дайте мне какую-нибудь дрянь сыграть!»
— Маша, мы сделали с вами много интервью в разные годы, и я поняла, что у вас счастливый характер, вы очень благодарный человек. Цените жизнь за то, что у вас есть, и не страдаете из-за того, чего нет. Благодарите людей, которые вам помогли или были рядом, когда вы в них нуждались. Кому вы могли бы в первую очередь сказать спасибо?
— Так и есть. Мне кажется, любая жизнь человеческая похожа на тонкую прекрасную паутинку, как кружево, где эти маленькие узелочки, люди, события, от которых идут дорожки влево, вправо, вперед. У меня людей, которым я благодарна и которым признательна, очень много... И моментов, когда я была безоблачно счастлива, тоже огромное количество...
Знаете, у меня недавно появилась странная привычка: перед тем, как заснуть, я выбираю какой-то определенный период своей жизни, который связан с теплыми воспоминаниями, и этим себя успокаиваю. Допустим, вспоминаю дачное детство, когда молодые, живые прекрасные родственники рядом. Или школу почти бессознательную, 2—3-й классы, или первое путешествие за границу, или первые шаги в театральной студии. Раньше я эти моменты как будто промахивала, а зря. Теперь понимаю, что они были ключевыми, важными, классными и формировали меня. И вот я недавно стала в своей голове играть в эти игры. Призналась только вам, потому что меня никто не спрашивает ни о воспоминаниях, ни о благодарности по отношению к определенным людям. И очень здорово, что сейчас можно об этом поговорить...
Мне всю жизнь очень везло с людьми. А поступление в Щукинское училище вообще изменило вектор движения моей жизни. Евгений Владимирович Князев, мой мастер в институте, в меня поверил, и я поступила с первого раза. Благодаря этому сейчас занимаюсь любимой профессией. Если вспоминать всех блестящих артистов, формировавших меня, выйдет альманах, а не интервью. Как не сказать о Лановом Василии Семеновиче? Об Этуше Владимире Абрамовиче, который был ректором и очень тепло ко мне относился и назначил единственную стипендию своего имени просто потому, что считал меня хорошей студенткой. Или о том же Валентине Николаевиче Плучеке, который взял меня в Театр сатиры. Это все узелочки, из которых паутина моей жизни сплелась, и я сейчас очень крепко за нее держусь.
Я счастлива, у меня в жизни не было каких-то серьезных противостояний, меня никто так уж жестко не шваркал и не предавал. Даже сложный болезненный развод проходил по-человечески. Река жизни текла, и мне на этом пути встречалось гигантское количество классных людей — и друзей, и родственников.
Я или везунчик, или плохого просто не помню. Человеку с нормальной психикой неприятности свойственно забывать.
— Сейчас многие звезды наперебой рассказывают, как страдали в школьные годы. У вас этого не было или забыли?
— Я тоже часто слышу от медийных людей о том, как они в школе страдали от буллинга. У меня этого не было. У меня только светлые воспоминания. Но знаете, я сейчас это говорю и при этом моментально себя одергиваю, потому что сама, когда смотрю комплиментарные интервью актрис типа «Все прекрасно! Нет, что вы, я не употребляю алкоголь. Нет, у меня режим. Детки учат 15 языков», мне становится скучно. И мне не хочется звучать так же, ведь нет человека, у которого нет болячек, или страхов, или проблем. И я не исключение.
— Многим кажется, что вы идеальная.
— Какая ерунда. Вот вы знаете, что у меня в институте, например, была серьезная проблема — зависть. И я с этим гадким чувством активно боролась. У меня очень одаренные однокурсники. И я завидовала буквально всем, кто делал классные отрывки. Спасибо педагогам. Они каким-то образом умудрялись справляться с этой горячей энергией, которая могла меня просто сжечь. Потому что зависть — разрушительное чувство, с которым трудно бороться, когда тебе 17—18 лет и эмоции неконтролируемые и с перебором. Я бы хотела сказать слова благодарности всем педагогам, которые нас сдерживали, охлаждали в этот момент и говорили: «Здесь не соревнования, у нас командная работа».
— Когда вы учились, ректором был Этуш. Многие его выдающиеся ученики, такие как Смехов, Збруев и другие, страдали из-за его жестокости.
— Я даже об этом не слышала. Когда мы пришли учиться, это был очень мудрый, глубокий и спокойный человек. Единственное, что он мог делать страшного, — выйти на большую репетиционную сцену, где играли выпускные и дипломные студенческие спектакли, и стоять долго-долго, пока огромный гудящий и галдящий зал не замолчит. От Владимира Абрамовича исходила какая-то особая энергия, и все студенты, как бандерлоги, замирали. И тогда он очень тихо и спокойно начинал что-то говорить. Это была магия. Этуш — символ моего обучения в Щукинском училище...
Знаете, сейчас я зачитываюсь книгой, которая называется «Подстрочник» Лилианны Лунгиной. Это какое-то чудо. Как подробно она описывает каждого мальчика и каждую девочку, которых встретила на своем жизненном пути начиная с детства и до зрелых лет. Погружаюсь в ее рассказы и не могу оторваться. Она общение и с великими людьми, и с простыми описывала, как будто бриллианты собирала. Из встреч с ними складывалась ее жизнь. И я понимаю, что у меня таких бриллиантов целая россыпь и просто невозможно рассказать обо всех, при этом хочется объять необъятное. Я помню, много лет назад получила в подарок от бывшего мужа фантастическую штуку — глобус-ночник. На нем маленькими стразиками были отмечены места, в которых я побывала. Когда я его включила, он весь засверкал, и это был детский восторг: «И это все — моя жизнь! Ничего себе... Как это я все успела?!» Если можно было бы собрать по крупицам все мои встречи и показать на карте моей жизни, это тоже было бы фантастически прекрасно.
— Какие периоды дали вам больше всего поразительных встреч?
— Первый мощный период, когда было много важных и удивительных встреч, — это «Щука». Я попала из средней школы в оазис талантливых ровесников и взрослых учителей. Второй — когда меня взяли в академический театр и я была счастлива. Все-таки ситуация в 1998 году была не очень благоприятная и попасть в труппу считалось чем-то уникальным... А с точки зрения личной жизни важнейшим периодом была судьбоносная встреча с моим мужем десять лет назад. Эти три этих ярких периода могу выделить.
И всегда рядом со мной шли мои девчонки — подружки из детской театральной студии. Они были свидетелями всех моих триумфов и падений. Мы совсем недавно вернулись из очередного совместного путешествия и уже планируем следующее, не можем отлепиться друг от друга. Хотя у нас стали возникать и какие-то недомолвки, и даже ссоры. Конечно, со временем у всех портится характер, у меня тоже. Я раньше была просто мудрый филин, у меня даже кличка была Миротворец и позиция «Ребята, давайте жить дружно». Сейчас же зубы показываю. Но мы дружим больше тридцати лет, знаем друг друга хорошо, и это позволяет не затягивать конфликтные ситуации.
— Уверена, вы благодарны не только подружкам из детства, но и бабушкам, дедушкам, родителями и тем, кто окружал вас в самом начале жизни.
— Безусловно, я благодарна семье. Но что касается бабушек и дедушек, я многих рано потеряла, кроме одного дедушки, он был полковником танковых войск, инженером. И он оставил большой, большой труд, посвященный мне. Я его иногда перечитываю Ване вслух. Я была младшая внучка, и он очень хотел именно с самым маленьким членом семьи вести эти разговоры. Он сам отпечатал: «Из воспоминаний военного инженера, полковника в отставке Куликова Владимира Васильевича, автора первой танковой торсионной подвески. Город Москва, июль, 1994 год. Дорогой Машеньке... Вот как мы бились с врагами, восстанавливали разбитую Россию, первые вышли в космос...» Он родился в 1905 году и написал это уже очень пожилым. Дедушка страдал из-за того, что его поколение считали оголтелыми коммунистами, которые бездумно шли за некими вождями и были как сектанты. А ему важно было донести до меня, что это чистейшие личности, которые хотели светлого будущего для своей страны. Не фанатики, а мыслящие прекрасные люди...
— Чему вас в первую очередь учили родные?
— Все родные у меня были очень разные, но, несмотря на это, повторяли многие прописные истины. Особенно любили выражение «Точность — вежливость королей». Нельзя опаздывать — я это слышала постоянно, и у меня это вызывало раздражение, но зато сформировало такой, какая есть. Сегодня я мучаю этим Ваню.
Еще родители мне постоянно повторяли: «С уборщицей надо разговаривать как с королевой, а с королевой — на равных». Вот это тоже я запомнила и воплощаю в жизнь. И очень благодарна родителям за терпение миллион раз мне это повторять. Сейчас это тоже часть той паутинки, которая не рвется и держит меня.
— Фигура отца очень важна для девочек. Каким был ваш отец? Я знаю о нем немного: у него был бас, он пел в церковном хоре, и мама рано утром перед тем, как он шел на службу, варила ему какао.
— Если честно, папа был очень строгим. Такой самый настоящий советский отец. Без каких-то особенных сантиментов. Были, естественно, и теплые моменты, но, в принципе, он все время пропадал на работе. По первому образованию он инженер и работал в инженерном бюро. И да, у него был редкий бас, он пел в хоре Гостелерадио СССР и в храмах, куда позовут. Папа пытался обеспечивать семью как мог. Мама работала на кафедре физики в МАДИ и получала небольшую зарплату. Но они старались для нас с сестрой, чтобы мы хотя бы питались нормально. Я только лет в девятнадцать, уже студенткой, первый раз попала на море, и то Азовское, в пансионат «Голубая даль» по путевке от маминого института. Сколько себя помню, родители были такими рабочими лошадками, все время чуть-чуть уставшими.
Как-то случился такой эпизод. Помните, очень сложно было купить детские зимние сапоги на молнии. И эти молнии бесконечно ломались. И произошла прямо отчаянная история. Мы должны были ехать к бабушке, маминой маме, и вот не застегивается эта молния, она прямо разъезжается, а холод собачий. Зимы, мне кажется, были гораздо суровее, чем сейчас. И мама говорит: «Все, я не могу больше, не могу, оставайся дома». А мне так страшно зимой вечером оставаться одной дома, я так этого не хотела, пыталась ей помочь. И она плачет, и я плачу, мы пытаемся застегнуть эту дурацкую молнию... В этот момент мы сплотились.
Для нашей семьи время было непростое. Безусловно, чувствовалась любовь родителей, но не случилось многого, например совместных путешествий. Все это пришло чуть позже, когда уже я повзрослела, почувствовала себя чуть более главной и уже стала их куда-то вытаскивать, вывозить. Я счастлива, что это случилось в моей жизни.