Фрэнсис Форд Коппола: «Я хотел сделать фильм, про который никто не мог бы сказать: “Нет, так нельзя!”»
В прокате продолжает идти «Мегалополис» — самый противоречивый фильм Фрэнсиса Форда Копполы. Это кино, в котором сочетаются будто бы несовместимые свойства: наивность и зрелость, отчаяние и мудрость, всесилие и уязвимость, нелепость и величие, Апокалипсис и Рождество. Кинокритику Егору Москвитину удалось поговорить с режиссером по телефону целых десять минут и спросить, что для него самого значит это кино.
Фрэнсис Форд Коппола: Вы в Москве? Хороших вам праздников!
Егор Москвитин: А вам счастливых сатурналий! И спасибо, что нашли время. Хочу начать со своей любимой сцены — той, где призрачная рука забирает Луну с неба. Мне кажется, она вам приснилась. В фильме есть образы, пришедшие вам во сне?
Вы угадали. Более того, это мой метод. Когда я сталкиваюсь с проблемой, я ложусь спать, думая о ней. А на следующее утро я понимаю, что уже знаю ответ. Сны решают проблемы за нас, ведь разум продолжает работать, даже когда человек спит. Этот образ руки, крадущей Луну, действительно пришел ко мне во сне. А рука в кадре — это моя рука. Так что когда вы видите этот момент в фильме, знайте, что это я — тот, кто забрал Луну с неба.
А еще, когда я пишу сценарии, мне помогает чтение перед сном. Делаю это, чтобы отвлечься и успокоиться, но в итоге книга, которую я читаю, так меня будоражит, что неизменно оказывает влияние на фильм. Работая над «Мегалополисом», я читал китайский роман «Сон в красном тереме». Слышали о таком?
Нет, расскажите!
Это прекрасный китайский роман. Очень знаменитый — одна из четырех наиболее изучаемых книг наравне с Конфуцием и другими. И он написан будто бы в духе Марселя Пруста. В этой книге описывается не только то, что персонажи делают в течение дня, но и их сны. Так что я решил, что будет забавно, если и в «Мегалополисе» появятся сны. На самом деле снов я снял гораздо больше, но мы их вырезали из итогового фильма. Но то, что осталось, появилось под влиянием китайского романа.
В самом конце фильма вы цитируете клятву верности американскому флагу, но в измененном варианте. Вместо «одной нации под Богом» у вас «одна Земля», вместо «свободы» у вас «образование». Почему вы решили сделать именно эти изменения и убрать Бога и свободу?
Вы правы, это действительно клятва верности американскому флагу, которую мы все учили в детстве. Когда я был ребенком, мне очень нравилось произносить ее, а потом, когда мне было лет восемь, ее отредактировали — и добавили фразу «под Богом». И я помню, что я был вне себя от того, что они вот так вот запросто могут изменить текст клятвы и заставить нас теперь говорить «под Богом». Я думал, что клятва и так это подразумевала.
С тех пор я больше не верю в эту клятву, потому что я увидел, что ее могут изменить, когда захотят. Так что я тоже ее изменил и сделал из нее клятву, которую я бы дал, но не какой-то одной нации, а нашей общей человеческой семье. В этом смысле вы, Егор, мой кузен, а эту клятву я даю вам, всему человечеству и всем существам, которых мы защищаем. И я клянусь, что все дети должны иметь доступ к образованию, свободе и справедливости. К настоящей справедливости, а не фальшивой, как в моем фильме. Поэтому в «Мегалополисе» можно увидеть статую Фемиды, которая падает на землю. Клятва в конце фильма — это клятва, которую я произношу в своем сердце.
Спасибо. Это очень приятно — быть вашим кузеном. Фильм начинается с того, что Цезарь говорит: «Время, стоп!» А какие у вас отношения со временем сейчас? Оно для вас враг или союзник? Боитесь ли вы его?