Как фармгигант обосновался в России
Концерн Bayer планирует предложить российскому рынку прорывные медицинские решения в области клеточной и генной терапии. Компания также расширяет локализацию производства фармпрепаратов и средств защиты растений
В прошлом году объем продаж глобального концерна Bayer вырос на 3,5%, до 43,6 млрд евро. Чистая прибыль увеличилась на 41,4%, до 4,091 млрд евро. Лидерами продаж фармацевтического направления стали антикоагулянт «Ксарелто», офтальмологический препарат «Эйлеа», онкологический «Стиварга» и препарат для лечения легочной гипертензии Adempas.
В России Bayer продолжает выводить на рынок новые лекарственные препараты, в частности для лечения онкологических заболеваний. Кроме того, компания обещает расширить локализацию производства безрецептурных фармпрепаратов в дополнение к выпуску препаратов в области радиологии и кардиологии. Уже на прошлой неделе Bayer совместно с компанией «Макиз-фарма» запустил на мощностях последней производство трех безрецептурных препаратов мощностью 9,5 млн упаковок. Кроме того, в Липецкой области будет построен завод по производству средств защиты растений, продукция которого пойдет на экспорт. В целом локализацию производства в России Bayer доведет до 55% с нынешних 30%. Об итогах работы и об инвестиционных планах «Эксперт» побеседовал с генеральным директором АО «Байер» в России и странах СНГ Нильсом Хессманном.
— Bayer представлен в России с девятнадцатого века и сейчас является одной из лидирующих иностранных компаний в области фармацевтики. Насколько за последний года выросла выручка Bayer в России и СНГ от трех дивизионов — фармацевтического, безрецептурного, аграрного — и за счет чего?
— В 2019 году мы достигли в России выручки 863 миллиона евро. Рост составил 16 процентов с учетом корректировки курсов валют. На направление рецептурных лекарственных препаратов пришлось 395 миллионов евро продаж, 241 миллион евро — на безрецептурное направление и еще 227 миллионов евро — на продажи средств защиты растений и семян. При этом существенный вклад в рост рецептурного бизнеса внес наш инновационный препарат-блокбастер антикоагулянт «Ксарелто».
— Российский потребитель хорошо знаком с вашими препаратами, их десятки, начиная с аспирина и заканчивая узкопрофильными препаратами в области кардиологии, женского здоровья, онкологических и офтальмологических заболеваний. Какие из них не имеют аналогов по эффективности и их попросту нечем заменить?
— Отмечу опять-таки препарат «Ксарелто», который уникален тем, что имеет много показаний к применению. Он назначается для профилактики и лечения тромботических событий — инсультов, инфарктов и других жизнеугрожающих состояний у пациентов с различными серьезными заболеваниями сердечно-сосудистой системы, включая фибрилляцию предсердий и острый коронарный синдром. Препарат был зарегистрирован в РФ в 2009 году, после чего и далее продолжал активно исследоваться, что привело к постепенному расширению спектра показаний. Начиная с прошлого года у наших докторов появилась возможность назначать «Ксарелто» пациентам с ишемической болезнью сердца и заболеваниями периферических артерий.
— Такое часто случается в фармацевтике, что препараты дополняются новыми показаниями к применению?
— Да, расширение показаний у препаратов не редкость, особенно в онкологии. Например, препарат «Стиварга» вначале был одобрен для терапии одного из видов рака. Затем к этому показанию добавились еще два, в том числе неоперабельный рак. Однако я бы хотел обратить ваше внимание на принципиально другой подход к терапии пациентов с онкологическими заболеваниями. Мы привыкли, что препарат подбирается в зависимости от того, какой орган поражен раком, сейчас же все сдвигается в сторону индивидуализированного подхода, так называемой персонализированной медицины, когда медики сначала изучают биохимический и генетический профиль больных, на основании которого пациенту затем назначают терапию.
— Персонализированная медицина — одно из приоритетных направлений в мировой фармацевтике, она основана на понимании того, что на разных людей в разном возрасте препараты действуют по-разному. Как вообще можно создать препарат, который действует точечно на разных пациентов? Невозможно же создать для каждого свою таблетку. О каких именно препаратах в данном случае идет речь?
— В данном случае речь идет о препаратах для пациентов с определенной генетикой. Могу привести в качестве примера препарат «Витракви». Он помогает взрослым и детям с определенной генетической мутацией, когда сливаются несколько разных генов. Такие генетические перестройки приводят к появлению химерных рецепторов, которые находятся в активированном состоянии и становятся драйверами роста опухоли. «Витракви» прикрепляется к таким рецепторам на раковых клетках и воздействует на них. Он работает против разных видов рака различной локализации, в том числе при редких типах рака у детей.
— О каких генетических мутациях идет речь? Почему они так принципиальны?
— Речь идет о слиянии генов рецепторов нейротрофической тирозинкиназы. Перед назначением препарата очень важно провести молекулярно-генетическую диагностику и подтвердить наличие данной мутации.
— Насколько важен этот препарат, в чем его ценность?
— Прежде всего это эффективность препарата у пациентов с солидными опухолями, характеризующимися определенной генетической перестройкой, вне зависимости от локализации опухоли, как у взрослых, так и у детей. Ценность препарата заключается в высокой частоте ответа на терапию. При этом есть пациенты, у которых достигается значительное уменьшение размеров опухоли, вплоть до исчезновения рентгенологических признаков заболевания. В клиническом исследовании у некоторых детей с редким онкологическим заболеванием было достигнуто уменьшение опухоли, достаточное для проведения операции, что позволило избежать ампутаций.
— Какие у вас сейчас в разработке уникальные препараты, чем вы можете удивить фармацевтический рынок в ближайшее время?
— Есть несколько перспективных разработок, одна из которых — препарат «Верицигуат», разрабатываемый для терапии хронической сердечной недостаточности, от которой половина пациентов умирают в течение пяти лет после начала заболевания. Согласно данным исследований, препарат способствует снижению риска смерти и осложнений хронической сердечной недостаточности, требующих госпитализации пациента.
— Когда он появится?
— Планируем вывести его в Россию в 2023 году. Есть еще новая разработка — препарат «Финеренон» для терапии хронической болезни почек при диабете второго типа. У пациентов с сахарным диабетом и хронической болезнью почек риск смерти выше более чем на 20 процентов. При этом значительно увеличивается риск смерти от сердечно-сосудистых событий.
Среди разработок, которые появились в нашем портфеле в результате приобретения других компаний, есть решения в области генной терапии. То есть технология доставки части «здорового» гена внутрь клетки взамен гена, провоцирующего хроническую болезнь. Это может стать очередным прорывом в фармацевтике. В 2019 году Bayer приобрел компанию BlueRock Therapeutics, которая специализируется на разработках в области клеточной и генной терапии, а недавно объявил о покупке биотехнологической компании AskBio, которая ведет исследования и разработки по направлению генной терапии. Совместно с AskBio ведутся разработки по созданию препарата для лечения болезни Паркинсона, которая сейчас трудно лечится. Эти приобретения дают нам больше возможностей для создания новых технологий в этих перспективных областях.
— Каким образом происходит воздействие на ген?
— Эта технология называется CRISPR-Cas9. Она работает как «молекулярные ножницы»: позволяет очень точно определить последовательность генов, которые необходимо отредактировать, и разрезать цепочку ДНК именно в том месте, где это нужно. Это позволяет «вырезать» ненужный ген, например тот, который работает «неправильно», и вставить нужный. Данная технология имеет потенциал в лечении наследственных заболеваний, вызванных поломками в генах. Кроме того, технология может быть использована при создании продуктов для клеточной терапии с определенными свойствами. Нужно понимать, что для широкого внедрения CRISPR-Cas9 в практическую медицину требуется проведение большого количества дальнейших исследований.
— Такую технологию влияния на гены кто-то еще применяет? И когда вы выведете свои генные препараты на рынок?
— Сейчас больше десятка лабораторий в мире занимаются этим. Пока исследования находятся на ранней стадии, поэтому трудно делать прогнозы по выводу разработок на рынок.
— А какие законодательные ограничения есть для такой терапии, ведь это все-таки изменение гена людей, как это скажется на потомках?
— Это достаточно сложный этический вопрос наподобие регулирования клеточной терапии. Таких клеточных технологий несколько. Одна из них — когда вы «учите» здоровые клетки убивать больные. Второй метод — когда вы берете стволовую клетку, и в дальнейшем из нее можно вырастить клетки печени, почки, сердца, даже мозга. Здесь мы входим в этический клинч, поскольку это прямые технологии для клонирования людей, которые кто-то может использовать в неблаговидных целях. В Германии, например, до сих пор идут дискуссии о допустимости таких технологий. В Израиле более свободное законодательство на этот счет, в Штатах по-разному.
— Это будет методика для медиков или препарат?
— Компания BlueRock, о которой я говорил выше, как раз и разрабатывает решения в области клеточной терапии для лечения нейродегенеративных, сердечно-сосудистых и других серьезных заболеваний.
— За сколько вы купили эти две компании?
— В рамках сделки с AskBio будет выплачено два миллиарда долларов, и еще два миллиарда компания выплатит поэтапно по факту развития успешных разработок. Что касается сделки с BlueRock Therapeutics, Bayer заплатил 240 миллионов долларов сразу и выплатит еще 360 миллионов долларов, тоже поэтапно.
— Напомните, пожалуйста, производство каких ваших продуктов уже локализовано в России?
— В конце 2018 года мы запустили локальное производство рентгеноконтрастного средства «Ультравист» на заводе «Полисан». В следующем году там же будет локализовано производство «Ксарелто». Таким образом, наш российский партнер будет производить самый продаваемый лекарственный препарат на рынке. В планах также локализация контрастного средства для магнитно-резонансной томографии «Гадовист».
— Каков сейчас объем продаж «Ксарелто» в СНГ, насколько он станет дешевле по сравнению с импортируемым?
— Мы не раскрываем данные по объему продаж, но это препарат — лидер на российском рынке. «Ксарелто» входит в список жизненно необходимых и важнейших лекарственных препаратов, его цена регулируется государством. Уже сейчас цена этого препарата на российском рынке существенно ниже минимальной цены в корзине европейских стран. Локализация не окажет влияния на ценообразование препарата, для этого нет никаких экономических предпосылок. Но абсолютно точно в результате локализации компания сможет более гибко и более оперативно реагировать на потребность в препарате российских пациентов и системы здравоохранения.
— Сколько вы планируете инвестировать в организацию производства, придется ли развертывать дополнительные мощности?
— Наши совместные инвестиции с «Полисаном» составили около одного миллиарда рублей, примерно такую же часть составят наши выплаты партнеру за производство продукции. Изначально «Полисан» специализировался на жидких лекарственных формах, а «Ксарелто» — таблетированный препарат, поэтому пришлось модернизировать линию, которая будет использована для производства твердых форм в больших объемах.
Сейчас мы готовимся к локализации еще нескольких препаратов, эту информацию мы до сих пор публично не анонсировали. Мы подписали долгосрочное стратегическое соглашение с «Макиз-фармой» в области производства безрецептурных препаратов на территории России. Ежегодно на мощностях «Макиз-фармы» планируется выпускать 1,3 миллиона упаковок препаратов под брендом «Терафлекс» для лечения остеоартроза и остеохондроза, 2,9 миллиона упаковок препаратов под брендом «Кальцемин» для профилактики дефицита кальция, а также 4,3 миллиона упаковок препарата «Антифлу Кидс» для симптоматической терапии ОРЗ и простудных заболеваний у детей. Общее количество упаковок — 8,5 миллиона. В этот проект Bayer инвестирует миллион евро, средства будут направлены на трансфер технологии производства лекарственных препаратов, а также на закупку аналитического и производственного оборудования.
— Почему вы решили расширить локализацию?
— Россия важна для Bayer, но и Bayer нужен России. Поэтому расширение локализации — важная часть нашей стратегии. Мы планируем увеличить долю продукции, произведенной в России, совокупно для всех направлений бизнеса до 55 процентов к 2023 году. Сейчас примерно 40 процентов средств защиты растений от общего объема продаж уже производятся в России на заводе «Агрохимикат», в рецептурном направлении локализовано примерно десять процентов продукции, в безрецептурном доля пока еще ниже.
— Сейчас многие фармгиганты участвуют в гонке создания вакцин и прямых антивирусных препаратов от коронавируса. Вы участвуете?
— Bayer не занимается разработкой вакцин, поэтому в этом направлении мы не работаем. Однако Bayer активно участвует в борьбе с COVID-19: мы предоставляем оборудование и молекулярные лаборатории для исследователей, а также готовы предоставить свои мощности под производство новых вакцин. Что касается терапии коронавирусной инфекции, если в начале пандемии предполагали, что вирус опасен исключительно для легких, то впоследствии благодаря накопленным знаниям стало понятно, что вирус также воздействует на свертывающую систему крови. Поэтому препарат «Ксарелто» внесен в протоколы для профилактики венозных тромбоэмболических осложнений у пациентов, при этом такого показания у препарата в настоящий момент нет.
— Этой осенью Bayer совместно с фондом «Сколково», «Русатом Хэлскеа» («Росатом») начал прием заявок на конкурс Nuclear Medicine для выявления лучшего проекта в области радионуклидной медицины. Какова цель этого проекта, какие новые технологии вы ищете и в чем будет их преимущество перед существующими методами ядерной медицины в онкологии?
— Конкурс проводится уже второй год, здесь нас поддерживают специалисты Bayer из Норвегии, где расположены научно-исследовательские лаборатории, занимающиеся разработкой радиофармацевтических препаратов. В этом году конкурс проводился в партнерстве с фондом «Сколково», где из десятков стартапов и научно-исследовательских проектов нужно было выбрать одного победителя. В конкурсе участвовали научно-исследовательские проекты из ведущих институтов в области ядерной медицины. Победителю компания предоставляет грант в размере до 25 тысяч евро. Я большой фанат российских научно-исследовательских проектов, многие достижения российской науки в этой области недооценены.
— Для чего вам это? Чтобы потом выкупить успешный стартап?
— Если проект «выстрелит» в виде востребованного продукта, то вполне возможно и выкупим, но это на усмотрение владельцев и разработчиков продукта. У нас несколько грантовых проектов в России. Среди них научно-исследовательский акселератор «КоЛаборатор», в рамках которого мы поддерживаем исследовательские биомедицинские проекты в области разработки новых лекарственных препаратов. Процесс создания лекарств стал настолько сложным, что справиться с этой задачей силами одной компании практически невозможно, поэтому сейчас бигфарма работает с внешними партнерами — институтами, клиниками, научными командами, стартапами. В процессе взаимодействия и создаются новые технологии. В этом году мы поддержали проект, разрабатывающий клеточную терапию для лечения заболеваний сетчатки при состояниях, в которых еще недоступны другие эффективные методы. Или другой пример: сотрудничество в рамках акселератора способствовало запуску совместного проекта с НМИЦ имени В. А. Алмазова в Санкт-Петербурге, с которым мы проводили первое в России доклиническое исследование наших экспериментальных молекул на животных моделях хронической тромбоэмболической легочной гипертензии.
— Есть пример стартапа, который вы вывели на рынок, и какова в нем ваша доля?
— Есть пример сотрудничества с российским разработчиком цифровых решений для сельского хозяйства «АгроМон». В 2018 году компания «АгроМон» приняла участие в акселерационной программе G4A, а после подписала коммерческое соглашение с Bayer. «АгроМон» позволяет управлять данными и процессами растениеводческих предприятий: объединяет электронную карту полей, осмотры посевов с помощью мобильного приложения, погодные условия и многое другое. Все это помогает фермерам принимать эффективные решения для сохранения урожая и повышения его качества, например выбрать, какие культуры или сорта лучше выращивать, подобрать более эффективные схемы средств защиты растений с учетом особенностей конкретного поля, а также рационально распределить затраты.
Что касается покупки стартапов, то Bayer в рамках акселерационных программ не претендует на получение доли в проекте, все участники остаются независимыми организациями.
— А зачем вам это, если логика бизнеса — получение максимальной прибыли? Поглощенную вами компанию Monsanto как раз упрекали в том, что она производила семена, требующие все больше и больше химикатов.
— Мы поддерживаем внедрение «умных» решений для АПК, которые позволяют сохранять урожай в условиях устойчивого земледелия. Это международный тренд и одна из наших стратегических задач. Для достижения устойчивого развития важен выбор семян и средств защиты растений.
На глобальном уровне мы также постоянно развиваем исследовательскую деятельность в сфере создания новых высокопродуктивных семян и цифровых технологий, которые могут сократить объемы применения удобрений и средств защиты растений. Это тоже в рамках целей устойчивого развития, которыми живет весь мир. Например, Bayer направил инвестиции в стартап Joyn Bio, разрабатывающий биопрепараты, способствующие лучшему усваиванию растениями атмосферного азота, что уменьшает потребность в дополнительных азотных удобрениях и снижает воздействие на окружающую среду.
— А такие семена, которые делала Monsanto для увеличения продаж средств защиты растений, у вас остались на рынке или вы их выводите из оборота? Каков в целом объем продаж семян и средств защиты растений в России и СНГ?
— В России продаются семена из портфеля Monsanto только традиционной селекции. Примерно 20 процентов объема продаж (227 миллионов евро) по аграрному направлению приходится на семена, остальное — на средства защиты растений. Продажи сельскохозяйственного бизнеса в России выросли в прошлом году на шесть процентов. Рост происходит за счет наращивания посевных площадей и интенсификации производства. Только в этом году в России был засеян дополнительно один миллион гектаров. У России есть все для того, чтобы стать крупнейшим экспортером сельскохозяйственной продукции в мире. Однако пока в России пахотные земли используются лишь на треть. Российские аграрии вносят в пять-шесть раз меньше средств защиты растений, чем в среднем в Европе, что негативно влияет на эффективность сельского хозяйства.
— После слияния с Monsanto вы передаете российским компаниям для последующей доработки несколько генетических линий новых гибридов сои, кукурузы, пшеницы, рапса. Как продвигается с ними дело у наших селекционеров?
— Мы передаем гермоплазму (семена) российским селекционерам, которые смогут использовать полученный материал в дальнейшем для создания собственных новых сортов и гибридов. В случае выведения на рынок этих продуктов мы не будем требовать выплаты роялти, за исключением случаев использования генетического материала Bayer непосредственно в качестве гибридного родителя. Мы также передаем знания и технологии селекционной деятельности, молекулярные средства селекции по таким сельхозкультурам, как кукуруза, соя, рапс, пшеница, томат, огурец и капуста. Идея в том, что мы даем основу для дальнейших исследований. А как их использовать, какие именно свойства растения выводить, решать самим селекционерам.
— Насколько дешевле средства защиты растений, производство которых локализовано в России, и какие планы дальнейшей локализации этих средств?
— Сейчас наш ключевой партнер — завод «Агрохимикат» в Кирово-Чепецке, где производятся продукты, которые составляют примерно 40 процентов объема продаж. Мы планируем увеличить производство на мощностях «Агрохимиката». Кроме того, в планах — к 2023 году построить собственный завод в Липецкой области по выпуску средств защиты растений. Объем инвестиций составит около 2,2 миллиарда рублей. Расчетная производственная мощность завода по готовой продукции составит 2 744 356 килограммов в год. После запуска доля локализованной продукции в сегменте средств защиты растений составит около 80 процентов общего объема продаж в России. Произведенные продукты будут экспортироваться в страны СНГ. Среди продуктов, которые мы будем выпускать на заводе, — новый гербицид для защиты сахарной свеклы.
Фото: Предоставлено Bayer, Александр Демьянчук/ТАСС
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl