Всё дело в пуговице
В прошлом номере мы на примере портрета Михаила Лермонтова рассказали о том, как неверное применение знаний в области военной формы способно надолго изменить судьбу произведения. Похожая судьба постигла картину, известную в лермонтоведении как «вульфертовский портрет». Парадоксально, но его неверная атрибуция по сей день считается классическим примером того, как можно определять портреты по деталям мундира.
В октябре 1914 года в России широко отметили столетие со дня рождения Михаила Лермонтова. Петроградский журнал «Современник» напечатал статью «Лермонтов в живописи», в которой поместил овальный портрет офицера из коллекции московского правоведа Владимира Вульферта. Владелец считал его изображением поэта и подарил фотографию портрета в Лермонтовский музей при Николаевском кавалерийском училище, откуда после революции она попала в Пушкинский Дом Академии наук СССР.
В 1937 году снимок увидел литературовед Ираклий Андроников и решил разыскать в Москве оригинал картины. Увы, сноха Вульферта, переезжая на новую квартиру, продала раму портрета барахольщику, который по недосмотру утащил её вместе с холстом. Портрет едва не погиб, но в конце концов в 1938 году москвичка Елизавета Слоева принесла его в Государственный литературный музей.
В 1939 году Литмузей провёл большую выставку лермонтовских фондов. На ней впервые показали «вульфертовский» портрет, как теперь его стали называть. Прямо в зале состоялся разговор между Андрониковым и крупнейшим исследователем иконографии поэта Николаем Пахомовым, который категорически заявил: «Только ведь это не Лермонтов, теперь уже окончательно.
— Как — не Лермонтов? Кто же?
— Да просто себе офицерик какой-то.
— Почему вы решили?
— Да по мундиру.
— А что же с мундиром?
— Офицер инженерных войск получается, вот что! Поглядите, дорогой мой: на воротнике сюртука у него кант... красный! А красные выпушки и серебряный прибор были в те времена в инженерных войсках. Тут уж ничего не поделаешь.
— Значит?..
— Значит, ясно: не Лермонтов».
Тогда Андроников обратился к специалисту по истории военного костюма Якову Давидовичу. Об этом человеке стоит рассказать особо. В его официальном некрологе, напечатанном в 1964 году, всё вполне по-советски: доктор юридических наук, профессор, видный теоретик трудового права, педагог, воспитавший многих юристов. Кстати, одним из его учеников был Анатолий Собчак.
Но имелась у Якова Ивановича и другая ипостась. Юным гимназистом он сбежал из Петрограда в Добровольческую армию, воевал, был ранен в Харькове, где остался и закончил в 1923 году университет. Вернувшись в Ленинград, Давидович стал преподавать трудовое право. Но скрытое белогвардейское прошлое, видимо, повлияло на увлечение молодого юриста традициями русской армии. В 1941 году его арестовали. В «Большом доме» следователь избивал профессора томом «Капитала» по голове.
Спасло чудо — военный прокурор оказался бывшим студентом Давидовича. Его выпустили, и он эвакуировался по Дороге жизни. Но, вернувшись в Ленинград, профессор попал под кампанию борьбы с космополитизмом. В 1949 году Давидовича выгнали из университета, он пережил инфаркт... А затем непредсказуемая судьба сделала его преподавателем на курсах прокуроров и следователей, а с 1957 года в Высшей школе МВД СССР!