Сарацинка, воительница, христианка
Существует представление, что в арабском обществе, где особенно сильны традиции, женщине полагалось только материнство, домоводство и услаждение мужчины. Однако это почти не так. «Почти», потому что в эпоху джахилийи – доисламский период – у разных племен бедуинов, из которых постепенно складывался арабский мир, положение женщин различалось. Где-то с ними обращались, как с рабынями, продавали и насильно выдавали замуж, а новорожденных девочек, боясь нужды, даже умерщвляли. Где-то, напротив, женщины пользовались относительной свободой. У арабских историков есть рассказы о том, что у кочевых бедуинов были проститутки, которые поднимали у своих шатров флаги, служившие указанием на то, что к ним может входить каждый желающий. Конечно, по статусу они ни в коем случае не были равны с женами и матерями семейств, но и изгоями в обществе не считались.
У иных кочевников женщина, владевшая собственной палаткой, сама выбирала вторую половинку и дарила будущему мужу копье и палатку, что означало «брак заключен». При этом владелица палатки могла состоять в супружеских отношениях с несколькими мужчинами, пользовалась всеми благами (или несчастьями?) многомужества и любому из своих мужей могла дать развод, когда пожелает. К слову, и сейчас будущего супруга во многих родах бедуинки чаще всего выбирают сами, а мужчины гордятся своим происхождением не только по отцу, но и по матери.
Довольно широкими экономическими и социальными правами обладали женщины на севере Аравийского полуострова у кочевников Бадиет-эш-Шам – Сирийской пустыни. Они получали равную долю с наследниками мужского пола, занимались не только «женскими» ремеслами, но и торговлей. Нормой было участие бедуинок в военных битвах, которые часто развязывались между племенами из-за пастбищ, колодцев и раздела сфер влияния на караванных дорогах. Женщина даже могла быть лишена доли наследства по причине не участия в сражениях. В доисламской арабской поэзии ярко запечатлен образ воительницы верхом на коне, в доспехах и с оружием в руках, свободной и гордой. И часто бывало так, что от желания женщины зависело, будут ли племена жить в мире или станут воевать между собой.
Одной из таких женщин была бедуинка Мавия.
Лазурный блеск воды
Вода в пустыне – высшее благо. Свой источник или колодец свидетельствовал о могуществе племени, сумевшего захватить и удержать его. Из бедуинского лексикона в арабский язык пришел фразеологизм «пьющие мутную воду», который означал беспомощность и униженность рода. «Свои защищай колодцы смело, с мечом в руках», – призывал древний бедуинский поэт. За источники воды воевали, в их честь слагали стихи, им давали возвышенные имена. Название источника, которым владело племя, нередко прибавлялось к имени основателя рода и веками сохранялось, становясь впоследствии общей фамилией.
Вода, дающая жизнь, ассоциировалась у древних кочевников с женщиной, рождающей дитя, и в ее честь давали имена дочерям. Мавией, что означало «лазурный блеск воды», назвал свою дочь и Амр, царь воинственного кочевого племени аздитов, у которых, по словам средневекового арабского историка Хамзы Испаганского, имя Мавия было широко распространено. В IV—VII столетиях аздиты создали один из самых могущественных племенных союзов на Ближнем Востоке, сыгравший немалую роль в судьбах арабского мира.
О бедуинской царице Мавии сохранилось множество рассказов арабских и византийских историков, особенно интересных и ценных тем, что хронологически совпадают с излагаемыми в них событиями. Внимание летописцев эта женщина привлекла после того, как стала женой вождя одного из родов племени бану лахм. Сообщалось о ней в хрониках разное. Византиец Феофан Исповедник в «Хронографе от Диоклетиана» писал: «Говорят, что она была родом ромеянка, захваченная в плен. Красотой своей она пленила царя сарацинского и таким образом достигла престола». Другой летописец того времени – Михаил Сириец – считал ее гречанкой. Римский историк Руфин, которому принадлежит самое раннее упоминание имени этой необыкновенной женщины, называл Мавию сарацинкой.
В европейской традиции слово «сарацины» (с греч. «восточные люди») закрепилось применительно к мусульманам. Но первоначально так назывались лишь кочевые разбойничьи племена «варваров-скинитов», обитавшие в Бадиет-эш-Шам, у границ Сирии. Именно в таком значении это слово впервые встречается у римского историка IV века Аммиана Марцеллина. Ему же принадлежит едва ли не первое подробное описание жизни кочевавших в Сирийской пустыне племен: «Никогда и никто из них не берется за рукоять сохи, не сажает дерева, не ищет пропитания, обрабатывая землю. Они вечно блуждают, передвигаются вдоль и поперек пространств, без дома, без определенного места жительства, без законов. Они не могут длительно оставаться под одним и тем же небом, и им не нравится одно и то же место на земле, их жизнь постоянно в движении».
Судил Аммиан не понаслышке: в 363 году он участвовал в походе за Евфрат последнего языческого римского императора Юлиана Отступника и лично познакомился с порядками насельников пустыни, которых римские правители того времени пытались втянуть во всевозможные соглашения и договоры. Таким образом одних кочевников использовали в качестве союзников в борьбе с другими племенами, немало досаждавшими римлянам в восточных провинциях. Частые сарацинские набеги вынуждали имперские войска пребывать в постоянном напряжении, и ромеи то воевали с беспокойными соседями, то откупались от них. Впрочем, сообщения римских историков недвусмысленно утверждают, что золото и дорогие подарки помогали не всегда. Мирные соглашения кочевники нарушали так же легко, как и заключали. Об их своеволии свидетельствуют и следующие строки бедуинского поэта конца V – начала VI века Ал-Кутами: