Набросок города
Владивосток: освоение пейзажа зоной
С градостроительной точки зрения самое примечательное в этом городе — это его план. Я не знаю больше такого большого города без прямых улиц. Так может выглядеть план средневекового испанского или шотландского борго, но не современный крупный город. Его улицы стекают с гор как бесчисленные речки и ручьи, следуя падению рельефа, и если бы на них стояли каменные дома с террасами, а между ними поднимались лестницы, то цены бы ему не было. Но на них стоят хрущевки и брежневские пластины, и это смотрится иначе.
Этот текст — часть проекта «Портреты русской цивилизации», в котором Григорий Ревзин рассказывает, как возникли главные города России, как они развивались, как выглядят сейчас и почему так вышло.
Владивосток — из числа главных русских городов, очень большой (население 600 тысяч), протяженный — портретированию не поддается. Так, яркие отдельные мазки. В нем есть потрясающий ботанический сад, место, где вдруг осознаешь, что это Китай, Япония или Корея — точно не Россия (китайское название Владивостока эпохи Цинь — Хайшэньвэй). В нем есть «Дом бабочек» (в Океанариуме), кричащая красота которых вместе с хирургически неприятным ощущением, которое они производят, садясь лапками на кожу, вызывает положительные истерические ощущения. В нем есть Стеклянная бухта — невероятной красоты пляж, образовавшийся из работы океана над бывшей здесь свалкой твердых бытовых отходов, — осколки стекла, обкатанные волнами, превратились в сверкающую преимущественно холодным спектром россыпь драгоценностей, на которую неловко наступать. В общем, как в любом мегаполисе, в нем есть вполне представительное собрание невероятных диковин, которых нигде не увидишь, да, в общем-то, и незачем, кроме того, чтобы понять, что в городе, который может себе такое позволить, располагается многосоставная, сложная и яркая цивилизация.
Единственный крошечный кусочек регулярного города — это район Светланской улицы (бывшая Ленинская). Это первая и главная улица Владивостока, и один километр движения по ней способен создать иллюзию русского имперского города — своим масштабом и качеством зданий она напоминает Петербург, правда, скорее Лиговский, чем Невский проспект, с домами в русском стиле и в стиле модерн. Три квартала на север от нее и Корабельная набережная на юг — благоустроены; здесь пешеходные улицы, озеленение, лавочки, фонари, кафе, магазины — современный русский город в жанре «Я люблю Владивосток», наш сегодняшний образ русской Европы.
Некоторая проблема в том, что исторически это не совсем Европа. Светланская улица до того, как получить свое имя в честь фрегата «Светлана», на котором приплыл в 1873 году великий князь Алексей Александрович, называлась Американской, и на ней располагались иностранные фактории (самое заметное здание — пассаж «Кунст и Альберс», этот же торговый дом застроил треть улицы). А далее на север располагалась Миллионка — китайский квартал Владивостока. Ось «европейского» благоустройства Владивостока, пешеходная улица с кафе, ресторанами, магазинами, озеленением, все как положено, но улица Адмирала Фокина — это на самом деле Пекинская улица. Вероятно, это единственный город, историческим европейским центром которого является чайна-таун. Впрочем, стоит заметить, что китайского колорита, за исключением магазинов и нескольких кафе, здесь немного, домов в китайском стиле нет — Российская империя умела всех причесывать под одну гребенку. Китайцев тоже нет. В городе проживало до 50 тысяч китайцев — половина населения, и их депортация в 1935–1938 годах — одна из первых преступных депортаций, предпринятых советской властью под довольно фантастическим предлогом, что китайский квартал служит центром японского шпионажа. Вряд ли это требует особых комментариев.
Существенная особенность Владивостока в том, что в нем почти нет того, что мы называем «сталинским городом». Обычно в большом русском городе дореволюционные регулярные кварталы продолжаются довольно-таки величественными сталинскими, но тут эта часть истории как-то пропущена. Это не значит, что Сталин не отметился во Владивостоке — отметился, и еще как, но иначе. Это был город лагерей, тут располагался Севвостлаг и Владивостокский пересыльный пункт, где формировались этапы на Колыму. Репрессированных доставляли до станции Вторая Речка, теперь тут пятиэтажки — улицы Днепровская, Ильичева, Печорская, Вострецова.
В этом лагере 27 декабря 1938 года погиб великий русский поэт Осип Мандельштам. Варлам Шаламов, также бывший в этом лагере, в рассказе «Шерри-бренди» так описывает эту смерть: «Поэт умирал. Большие, вздутые голодом кисти рук с белыми бескровными пальцами и грязными, отросшими трубочкой ногтями лежали на груди, не прячась от холода. Раньше он совал их за пазуху, на голое тело, но теперь там было слишком мало тепла. Рукавицы давно украли; для краж нужна была только наглость — воровали среди бела дня. Тусклое электрическое солнце, загаженное мухами и закованное круглой решеткой, было прикреплено высоко под потолком. Свет падал в ноги поэта — он лежал, как в ящике, в темной глубине нижнего ряда сплошных двухэтажных нар. Время от времени пальцы рук двигались, щелкали, как кастаньеты, и ощупывали пуговицу, петлю, дыру на бушлате, смахивали какой-то сор и снова останавливались».