Краткий путеводитель по депрессии в культуре
Как человечество исследовало отсутствие интереса к жизни
75 лет назад на первой ассамблее ВОЗ депрессия впервые была признана болезнью на международном уровне. В 2023 году, по данным ВОЗ, депрессия диагностирована у 280 млн человек, в России, по последним оценкам, от нее страдает каждый десятый. К Всемирному дню психического здоровья, отмечаемому 10 октября, составили краткий путеводитель по депрессии в культуре: как человечество открыло беспричинную тоску и пыталось найти ей объяснения, как ее запрещали и превозносили, как она входила в моду и вызывала страх и как размышления о ней повлияли на философию, литературу и кино.
Древний Египет: первые упоминания состояния, похожего на депрессию
В 1859 году берлинский Египетский музей опубликовал факсимиле папируса 3024 из своей коллекции, еще 40 лет ушло на то, чтобы его перевести и откомментировать. Текст оригинала, датированного XXII–XXI веками до н. э., сохранился лишь фрагментами, поэтому многие детали контекста и сюжета утрачены, но из сохранившегося ясно, что человек дискутирует с Ба (совестью и душой) о своем самоубийстве. Он чувствует острое разочарование в жизни: друзья оставили его, «зло поразило мир», людям нельзя доверять, к себе самому он тоже испытывает отвращение: «Отвратительно имя мое более, чем запах улова рыбы в день ловли под небом горячим». Единственный способ прекратить свои мучения, список которых довольно сильно напоминает симптомы депрессии, человек видит в том, чтобы лишить себя жизни и отправиться в загробное путешествие. Ба отговаривает его от этого поступка и советует получать удовольствие от жизни, а на загробную жизнь не рассчитывать.
К эпохе Древнего Египта относятся и первые собственно медицинские упоминания состояния, которое мы сегодня назвали бы депрессивным. «Когда его сердце страдает и вкусило печаль, оно закрывается, и тьма заполняет его тело из-за гнева, который пожирает его сердце» — так выглядит описание состояния, похожего на депрессию, в древнеегипетском папирусе Эберса. Эта самая крупная из древних медицинских энциклопедий датируется приблизительно XV веком до н. э. Описание закрытого сердца, пожираемого гневом, находится в разделе диагностики и лечения сердечно-сосудистых заболеваний и их причин. Одной из таких причин египетские врачи называли «грусть и угрюмость сердца», которые могли возникать из-за сглаза, плохой пищи и теплой воды и приводили к нарушениям работы сердца: «Когда сердце грустит, сосуды сердца закрыты настолько, что их невозможно распознать». Современные исследования установленную египтянами связь между депрессивными расстройствами и сердечно-сосудистыми заболеваниями, кстати, подтверждают.
Ветхий Завет и Гомер: депрессия как потеря божественного расположения
В Ветхом Завете приступам мрачного настроения, тоски и отчаяния был подвержен первый царь народа Израиля и основатель единого Израильского царства Саул. Эти состояния стали появляться у него после конкретных событий. Выбранный и помазанный на царство пророком Самуилом, которому на него указал Бог, Саул был добрым и справедливым правителем, одержал немало военных побед, жил скромно и выполнял все указания пророка. Но однажды перед очередным военным походом Самуил приказал Саулу в отмщение за нападение на евреев во время бегства из Египта истребить всех амаликитян, а Саул ослушался и некоторых пощадил. Разгневанный Самуил сообщил Саулу, что отныне тот потерял божественное расположение: «Ты отверг слово Господне — и Господь отверг тебя, отрешил от царства». С тех пор царя стал посещать «злой дух», мучивший его тоской и отчаянием, а снять приступы мог только будущий царь Давид игрой на арфе. От этой меланхолии Саул так и не оправился, а впоследствии, попав в окружение во время битвы с филистимлянами, совершил самоубийство, бросившись на собственный меч.
Как потерю божественного расположения похожие на депрессию симптомы описывает и Гомер в «Илиаде». Беллерофонт, сын Посейдона и царицы Коринфа Евриномы, совершил немало удивительных подвигов: обуздал крылатого коня Пегаса, убил Химеру и даже дерзнул подняться на Олимп к богам. Последнее вызвало кару богов: Зевс наслал на Пегаса оводов, тот стал брыкаться и скинул Беллерофонта на землю, где его настигло божественное проклятие: «Став напоследок и сам небожителям всем ненавистен, / Он по Алейскому полю скитался кругом, одинокий, / Сердце глодая себе, убегая следов человека». Истории Беллерофонта и Саула схожи: оба в разгар счастливой и успешной жизни без видимых на то причин вдруг погружаются в тоску и печаль, отказываются от прежней жизни или перестают получать от нее удовлетворение и предаются беспросветной грусти. И Гомер, и Ветхий Завет фиксируют это странное обстоятельство, но единственное объяснение, которое они могут ему дать,— это утрата милости богов.
Еврипид и Гиппократ: депрессия как болезнь тела
Как результат взаимодействия с богами симптомы депрессии описаны и в пьесе Еврипида «Орест» (408 год до н. э.), только возникают они не из-за непослушания, а, напротив, после выполнения божественного распоряжения. Аполлон приказывает Оресту отомстить за смерть своего отца Агамемнона и убить свою мать Клитемнестру. Орест выполняет приказ, но, несмотря на божественное разрешение, богини мести Эринии все равно начинают одолевать Ореста, изводя его страхом и тревогой. Электра ухаживает за братом и так описывает его состояние: «Не проглотил куска он, омовеньем / Ни разу кожи он не освежил. / Лишь, завернувшись в плащ, когда отпустит / Недуг его, опомнится и плачет… / А то порой, с постели соскочив, / Как лошадь, сбившая ярмо, сорвется». В своем монологе Электра объясняла происходящее с братом карой за убийство, но прямо называла его состояние болезнью, хоть и не давала ей название.
Между тем название у этого состояние появилось как раз на рубеже V и IV веков до н. э. Дал его древнегреческий врач Гиппократ. Его гуморальная теория предполагала, что все процессы в организме человека регулируются четырьмя жидкостями (кровью, слизью, желтой желчью и черной желчью), а все болезни вызваны дисбалансом этих жидкостей. В числе заболеваний, связанных с черной желчью, наравне с дизентерией и высыпаниями на коже, он называл меланхолию — буквально разлитие черной желчи. Гиппократ считал, что такие симптомы, как отвращение к пище, уныние, бессонница, раздражительность и беспокойство, связаны с распространением по организму человека черной желчи, от которой в том числе страдает и мозг: «Именно мозг делает нас безумными и исступленными, от него все огорчения, печаль, недовольства, бессонница, ошибочные действия, бесцельная тревога и странные поступки. От него мы становимся безумными, нас охватывает тревога и страхи ночью или с наступлением дня».
Аристотель: меланхолия как обратная сторона успешности
Аристотель поддерживал учение Гиппократа о роли четырех жидкостей в функционировании человеческого организма и тоже считал, что они влияют на характер и поведение. В канонических текстах философа, впрочем, упоминаний о меланхолии мало. Аристотель пишет, что людям с разлитием черной желчи требуется постоянное лечение, и отмечает, что меланхолики обладают образным мышлением, развитой интуицией и богатым воображением. Гораздо подробнее меланхолия, ее причины и воздействие на человека разбираются в одном из эпизодов так называемых «Проблем» — сборнике философских и этических вопросов и ответов, ранее приписываемом Аристотелю, но, по всей видимости, написанном его учениками.
Проблема под номером 30 в этом сборнике сформулирована так: «Почему все, кто стал великим в философии, политике, поэзии и искусстве, страдают меланхолией?». В ответе на этот вопрос гуморальная теория Гиппократа соединяется с учением Платона о мании — божественном безумии, которое может давать человеку творческую энергию, дар прорицания, чувство влюбленности или вызывать разрушительное поведение. Причины меланхолии оказываются тут заключены не в самом факте преобладания черной желчи в человеке, а в ее особенностях: если она слишком холодная, человек может быть ленив, труслив и обладать тупым умом, если горячая — он будет склонен к активности и неосмотрительности, страдать от приступов ярости и обладать острым умом. При нормальной температуре человек с большим количеством черной желчи обычно умнее и успешнее остальных в политике, науке и искусстве, стоит желчи охладиться (причиной может быть пища, смена сезонов или врожденная предрасположенность), как он впадает в уныние, нагреться — становится более продуктивным. Не только в интеллектуальных занятиях, но и, например, в разрушительной ярости или неконтролируемом эротизме — такому нагреванию, утверждалось в тексте, был подвержен Геракл, в один из таких моментов убивший своих сыновей.
Цицерон: меланхолия как болезнь души
И для Гиппократа, и для Аристотеля меланхолия была в первую очередь болезнью тела: именно его поражала черная желчь и через него воздействовала на душевное состояние. Возникало это поражение в результате работы природных сил, и с самим человеком связано особо не было. Но к концу I века до н. э. этот взгляд стал меняться, и одним из первых эти изменения зафиксировал Цицерон.
Интерес к депрессивным состояниям у него был не досужий — судя по всему, римский политик сам сталкивался с ними не раз. Особенно тяжелый эпизод случился в 45 году до н. э., когда в родах умерла его дочь Туллия. Убитый горем Цицерон бросил все свои политические дела и на несколько месяцев уехал на виллу в Тускуле, где написал трактат «Тускуланские беседы» — очень личный текст, посвященный размышлениям о смерти, природе душевной боли и горя и способам их преодоления. Разделяя недуги на болезни тела и болезни души, Цицерон отмечает, что забота о теле к его времени «давно уже стала наукою», тогда как исцеление души «чаще кажется людям сомнительным и опасным». Причину этого он видит в том, что физическую боль человек чувствует душой, но душевную болезнь не чувствует телом, а потому может судить о ней лишь тогда, когда сам орган суждения уже болен. Попутно он спорит с традицией считать единственной причиной меланхолии черную желчь: «словно ум мутится только от черной желчи, а не от гнева, или от страха, или от боли». По Цицерону, причина болезни души именно в сильных эмоциях и чувствах: «Страх и скорбь возникают от мыслей о зле. Именно страх есть мысль о великом зле предстоящем, а тоска — о великом зле уже свершившемся». Найти выход из этих переживаний можно в философии, а если оставить такое состояние без внимания, можно потерять рассудок.