Что русскому здорово
Откуда взялись стереотипы национальных характеров и нравов
Итальянцы — темпераментные, крикливые, влюбчивые разгильдяи. Французы галантны, склонны к фривольности, но расчетливы. Англичане — чудаки, флегматики и скопидомы. Немцы — они добродушные, но у них орднунг превыше всего. Всерьез мы к таким стереотипам не относимся, потому что всякий, наверное, найдет немало итальянцев, французов или англичан, совершенно на эти ходячие типажи непохожих. Но в повседневности они продолжают жить хотя бы на уровне шуток и анекдотов — а когда-то проходили по ведомству серьезных размышлений об устройстве мироздания и человеческом общежитии.
Как-то мне случилось по журналистской надобности оказаться в интернациональной группе, которая была просто чудо как хороша в смысле «идеальных типов». Француз острил и флиртовал со всеми дамами по очереди. Англичанин, эксцентричного вида джентльмен средних лет, в моменты всеобщего оживления поднимал бровь и говорил «oh» (по-своему оживленно, надо полагать, и даже искренно). Чета молодых испанцев, из-за стеснительности или еще из-за чего, держалась с надменностью грандов. Китаянка кланялась, говорила немного и тоненько смеялась именно в те моменты, когда этого требовала учтивость. Эмансипированная арабка из умеренно шариатской ближневосточной страны томно глядела одалиской и чувственно улыбалась.
Не то чтобы шаблоны никогда не рвались — скажем, зашла светская беседа о любимых напитках, дошла очередь до испанцев, и все ждали, что сейчас они сверкнут очами и горячо затараторят: о, вино, конечно! темпранильо! олоросо! мансанилья! амонтильядо! Вместо этого они сказали: «Пиво. Ну а что? У нас жарко. И еда пряная и соленая». После того как и я вместо водки похвалил, кажется, шампанское, беседа как-то увяла. Но по большей части все были страшно друг другом довольны — и даже чувствовали себя обязанными немножко подыгрывать, что ли.
Это, знаете, как прустовский Сван, «влюбившись в какую-нибудь бретонку, был бы рад видеть ее в местном головном уборе и слышать от нее признание, что она боится привидений». Удовольствие не очень осознанное и стыдное (вроде как все взрослые, современные, образованные люди), но откуда оно? Стереотипы насчет национального характера могут нравиться главным образом из-за того, что они, как все стереотипы, удобны ситуационно и психологически. В разнообразие наций, помноженное на совсем уж астрономическое разнообразие личностей, они вносят хотя бы мнимую предсказуемость. А заодно придают приятные оттенки первобытной дихотомии — свой/чужой, родной/посторонний.
Думаю, с этого черно-белого разграничения все когда-то и начиналось. Жители соседнего поселения, ясное дело, совсем другие, не такие, как мы, но в чем их инаковость, чего от них ждать? Из случайно подобравшихся эмпирических данных складывается (тут как с «ошибкой выжившего») обобщение — все они хитрые, или, наоборот, все они простоватые, и дальше оно так и живет с присловием «ну что с них взять».