За каменной стеной
Художница Айдан Салахова — об оставшейся в Италии скульптуре «Пьета», карантине, искусстве и любви после него.
«Вчера писала новую работу и думала: «Бедный Джефф Кунс, вот он, наверное, не испытывает сейчас счастья. Или Дэмиен Херст… ну он хотя бы умеет писать. В ситуации карантина и кризиса все эти большие студии с кучей ассистентов — куда они денутся? Выиграют те художники, кто умеет работать руками. Да, у меня тоже есть четыре ассистента, которые делают начальную работу, но финал всегда пилю я, потому что художник должен прикасаться к своим произведениям. А Херст, когда делал скульптурный проект для Венецианской биеннале в 2017 году, ни разу в мастерской в Карраре не был. На него работали две студии, он туда двух ассистентов посылал, но сам не приезжал».
За спиной у Айдан холст с фигурой в маске и голубом комбинезоне — портрет девушки-врача из больницы в Царицыно, куда она попала на карантин, прилетев из охваченной коронавирусом Италии. «Главное было не позволить себе размазаться по кровати и ничего не делать. Спасали расписание и организация пространства. Как говорят, даже в маленькой квартире нужно разграничивать себе зоны для работы и отдыха. Повезло, что в палате были две кровати: на одной спишь и читаешь, на другой рисуешь. Ну и маленькие ритуалы — глаза накрасить, например, — помогают держать голову в порядке».
О чем думала? «Мысли приходят ко мне в ситуации как бы ничегонедумания. Когда ты смотришь в окно, а там деревья колышутся на ветру. Или даже тупо смотришь в потолок. А в больнице была постоянная суматоха. Первые четыре дня я столько разговаривала по телефону — спасибо всем за поддержку! — что воспалилось горло. Врач говорит: «Так дальше пойдет — отправим в Коммунарку». Я испугалась страшно. Выпросила у них ромашку для полоскания. Сейчас уже дома просто отключаю телефон, чтобы никто не звонил. И пишу картину под поток интервью на YouTube».
«Вообще дома я все теперь делаю медленно, — продолжает Айдан. — Никуда не тороплюсь. Бывает порыв — сделать быстро, а потом думаешь: зачем? И так ме‑е‑едленно все делаешь: принимаешь ванну, разбираешь баночки с красками». Вот оно, то самое замедление, о котором столько говорят, но которое мало кому довелось попробовать. «Да я давно себе устроила такую жизнь! Итальянцы же никуда не торопятся. А в Москву прилетаешь: встречи, тусовки, бешеная скорость. Я от нее за месяц устаю и обратно улетаю. А теперь я и тут получила возможность никуда не спешить. Получается такой диссонанс: я нахожусь во внутреннем раю, хотя прекрасно понимаю, что снаружи ужас. Заболеть не страшно. А вот советские страхи проснулись: страх закрытия границ, страх бесправия перед полицией».