Юрий Мамлеев: «Скитания». Отрывок из романа об эмиграции в США
Книга «Скитания», написанная создателем жанра метафизического реализма Юрием Мамлеевым, выходит впервые. Это история вынужденной эмиграции писателя и его жены в США. С разрешения издательства «Альпина нон-фикшн» «Сноб» публикует отрывок
Огромный авиалайнер, как закупоренное чудовище над облаками, прорывался к Нью-Йорку. Андрей Кругов оглядел салон: на миг его поразило какое-то как бы затаеенное напряжение в кабине пилота. Но мысли были далеко. «Вот и конец, — подумал он. — Впереди новый мир. Иная жизнь. Только сам я в ней пока еще прежний. Московский. И Лена. Но та жизнь отрезана».
Он поглядел на жену: «Мы ведь вроде еще не старики; чего там, тридцать семь лет — ерунда... И на Марсе можно начать жить сначала, а тут как-никак земля, люди, Соединенные Штаты, серьезная страна, все привычное...»
В этот самый момент возле самого его уха раздался оглушительный хохот и кто-то резво, по-поросячьи, хлопнул его по спине.
— How are you? — неистово крикнул, глядя на него, огромный, толстый, седой человечек в черном костюме. Он представился пастором из Аризоны. Его круглые голубые глаза стеклянно смотрели на Андрея. Но рука его автоматически опять хлопнула Андрея по спине.
«Да что он, в самом деле! — возмутилась про себя Лена. — Прицепился... Ну и взгляд! Так только корова смотрит на математические формулы».
— How are you? — вновь рявкнул священник и, не дожидаясь ответа, побежал дальше по салону, похлопывая пассажиров по спинам.
Многие отвечали ему, быстро и не глядя на него:
— Thank’s. I am fine.
Пастор почему-то все время весело указывал на свои огромные наручные часы, тыча пальцем в циферблат, точно хвастаясь.
— Это он так выражает свою расположенность и гостеприимство, — на странном русском языке объяснила Андрею рядом сидящая дама. — Он догадался, что вы русские.
— А ты чего сидишь? — шепнула Лена Андрею. — Хлопнул бы тоже его по жирной спине... Ну да ладно, бог с ним...
...Самолет внезапно пошел на посадку, словно мифическая птица, опускающаяся на Луну. Удары, толчки, гул, грохот... А потом еще взрыв аплодисментов. Нью-Йорк, ХХ век, 70-е годы! Приземление прошло на ура.
Андрея и Лену должны были отвезти в гостиницу — вкупе еще с несколькими советскими эмигрантскими семьями, решившими переменить жизнь. Крошечный автобус трясся по бесконечному шоссе, унося во тьму и неизвестность. До самого Нью-Йорка было еще видимо-невидимо.
«Вот мы и в Новом Свете, на другом полушарии, — подумал Андрей. — Ну и ладно, ничего особенного. Дома как дома. Маленькие, правда. Где же небоскребы?»
— Ну и как твои ощущения? — тихо спросил он у Лены.
— Я будто на Луне. Но это интересно, — ответила ему жена.
— Почему на Луне? Что здесь необычного? Дома, машины, люди...
— Тьма необычная. И воздух. Неужели ты не чувствуешь?
Минут через двадцать автобус остановился на улице в центре Манхэттена у тридцатиэтажной гостиницы мрачноватого вида. Впрочем, парадное светилось каким-то бешеным огнем. Надо было выгружаться. Было десять часов вечера по американскому времени.
Они вышли, пошатываясь. Вдруг из ржавых канализационных решеток в нескольких местах клубами повалил пар, как будто под землей был не холод, а адская жара. В ту же минуту где-то совершенно в стороне (хотя в голове Лены все это слилось в какой-то невообразимый хаос) раздался истошный, надрывающийся, но по-машинному, вой, словно вопила сама сталь, — то была полицейская машина. Грохот, лязг, вой, пар, крики на чужом языке...
— Ну и ну, — Лена заглянула в глаза Андрею.
— Это вам не тихая Вена, — поправила Лену эмигрантка из Киева. — Здесь динамика. Жизнь.
Быстро перетащили вещи в холл, к дверям лифта. Здесь эмигрантов ждали обычные формальности (проверка документов и прочее). Андрей успел выбежать за угол и ахнул: перед ним стоял стоэтажный Эмпайр-стейт-билдинг, он узнал его по фотографиям. «Странно, почему он не такой высокий, по впечатлению от фотографии он гораздо выше», — застыв, разочарованно сказал про себя Андрей. Разочарование в могуществе человека мелькнуло в душе Андрея. Но пора было возвращаться в гостиницу.
Лифт. Медленный подъем. Круглое лицо негритянки.
Комнату им выделили большую, попросторней, чем в Вене. Но грязноватую и неуютную. В углу — обшарпанный телевизор. Рядом — две кровати. Уголок ванны. Пустяки, жить можно. Лена и Андрей, смертельно уставшие от перелета и двухчасовой тряски в автобусе, решили сразу лечь и выспаться. Лена прижалась к Андрею. Они уснули почти мгновенно.