Клуб для взрослых
В Переделкино уже можно жить по-новому — создатель бара Rolling Stone Игорь Ланцман и наш бывший редактор Екатерина Сахарова показывают свой дом на дачной улице Горького.
«Я жил на Патриарших, на Новом Арбате, на Большой Грузинской, и хватит — теперь в Москве у меня нет даже квартиры для пиджака. Я так давно не носил пиджак». В 2009‑м, когда Игорь Ланцман открывал на «Красном Октябре» клуб Rolling Stone, пиджак был, но сидел на нем как привет из 2019‑го. Тату на руках тоже современного покроя: Микки-Маус, Рэнди Марш с пейсами из «Южного парка» и уголовного вида русалка с гитарой. Это редкое даже для ЦАО качество — быть модным, но не модником. Но Игорю надоел ЦАО, он выбрал жизнь «замкадыша». Среди разномастных заборов Переделкино в десяти минутах на велосипеде от футуризма Сколково ему живется и дышится вольготнее. К тому же сыну меньше года: «В глазах Марка отражаются сосны. Это класс. Главное — быть хорошим папой».
Игорь встречает меня в махровом поло, шортах и кроссовках Stan Smith. На его жене Кате, которая, сколько мы ее знали, выглядела соответственно двум своим строчкам в резюме — бьюти-редактор «Татлера» и бьюти-редактор «Вога», — сейчас пляжного вида сарафан и вьетнамки Havaianas.
С появлением сына у Игоря случилась перезагрузка. Или просто совпало, не мы такие — время такое. Его творческий путь идет от White Cafe через Rolling Stone, «Кафку», «Менделеев», «Мотель». «Где-то в районе «Мотеля» я потерял желчный пузырь. Не считаю возможным активно заниматься клубным бизнесом, если ты сам теперь никакой не клаббер. Приходится взрослеть, к сожалению». Да, в тридцать шесть уже можно заниматься здоровьем, чтобы оставаться вечно молодым, — этот тренд игнорируют только самые отсталые слои населения. Бизнес-партнер Ланцмана Аркадий Новиков вот, например, стоит на голове. А Игорь сегодня к восьми утра метнулся на Дорогомиловский рынок и привез нам «на полдник» чернику, бакинские огурчики, крымские помидорчики, адыгейский сыр. «Самое вкусное — это ткемали, когда свежак. Вместе с зеленью. Я продавцов знаю. Они жулики, но свои жулики». Катя заваривает гречишный чай, ставит в холодильник сидр, и в предвкушении еды мы идем инвентаризировать имеющееся в доме искусство.
Проблема в том, что я, как вошла, первым делом сказала бестактность. С улицы Горького, главной артерии писательского Переделкино, через высоченные окна прекрасно видны внутренности дома. Веселые картинки в кабинете умоляли задать вопрос. «Баския?» — «Нет, я. Это хобби. Антистресс. У меня нет никаких навыков, художественная школа в детстве не в счет. Если скажут: «Нарисуйте девочку с черешней», я не смогу. Импульсы, желание, одномоментный порыв у меня присутствуют. Но нужно уважать ремесло, нельзя называть себя художником. Я просто балуюсь. Даже не знаю, почему это не имеет отношения к моей основной трудовой деятельности». Ну как не имеет. В «Мотеле» был крутейший интерьер, что-то между «Твин Пиксом» и новым (1970 года) корпусом переделкинского Дома творчества. В «Роллинге» было скромнее, зато туда ходили даже дочери первых лиц — не на кремлевской же елке им танцевать, в самом деле.
Для своего кабинета Игорь придумал хитрую конструкцию: всю торцевую стену занимает фанера, над ней под потолком укреплены рулоны с бумагой. Просто отматываешь вниз, сколько тебе надо длины и ширины. Ланцман упражняется с акрилом, пастелью, маслом, шариковой ручкой. Катя, писавшая в Вышке магистерскую работу по русскому портрету начала XIX века, надевает свое самое искусствоведческое выражение лица. «Мы ни в коем случае не претендуем. Но мне тоже очень нравится. А это — моей сестры Саши, она абстрактный импрессионист». Старый стол подпирают книги по искусству. Катя покупает их во множестве, но книжных шкафов в доме до сих пор нет. Эпоха, когда только с собственной пыльной библиотекой дачник мог считать себя интеллигентным человеком, прошла. На столе стоит большой Mac — это все-таки кабинет, а хозяин зарабатывает все-таки бизнесом.
Тут же — медведь Be@rbrick, о котором Катя торопится сказать: «Мы их не собираем!» Но этот — в дизайне очень дорогого нью-йоркского художника KAWS, так что имеет право делить комнату с «Девушкой в розовом» любимца Sotheby's Моиса Кислинга. А еще по первому этажу распределены бронза Шемякина, Дали по слепкам, диптих Целкова, Дубосарский, отливки толстых скульптур Ботеро, раскрашенный Энди Уорхолом плакат Мика Джаггера, скандальная русская арт-группа Doping-Pong. И Мане Кац, которого Игорь трогательно называет «еврейским братом Мане», хоть он и экспрессионист. Катин подарок, винтажный CD‑чейнджер Bang & Olufsen. Но тут же — полуэротическое творчество фотографа Ирины Дэвис, которое жена дразнит «ошибкой молодости».