Гора немытой посуды
Альпинизм адвоката Добровинского безграничен. Хотите, он смешно расскажет вам историю своего восхождения?
А почему ты тогда меня бросила?
— Я тебя бросила?! Это ты уехал в Москву! Это ты меня бросил!
Прелестно тридцать лет спустя проводить разборки со своей бывшей, с которой у тебя замечательные отношения последние двадцать пять лет.
— А почему ты со мной не поехала? Я помню, как ты мне сказала: «Ни за что! Никогда! Там холодно, бандиты, проститутки, темно на улицах, нет моего фитнеса, косметики Carita и обезжиренного йогурта».
— Ну сказала. Так это же правда. Ну дура была. Умничала, а ты ничего делать не хотел. Остаться в Женеве со мной, например, или переехать обратно в Париж. Ты же был для меня эталоном мужчины. Особенно после того случая… Помнишь?
— Это когда ты так орала ночью, что соседи вызвали полицию и ты открыла им дверь голой? Да, помню, хорошо было.
— Да нет, что ты. Я и после тебя пару раз орала. Но я не об этом. Я о том вечере тогда, в ресторане на Новый год, ну и потом дома…
Конечно, помню. Целая эпоха в моей жизни. Если и был в Париже первой половины восьмидесятых модный ресторан и гастроном для столичной элиты и шоу-бизнеса, то это был, безусловно, мой. Шарль Азнавур и Лайза Миннелли, бывший президент Франции Жискар д’Эстен и гениальный режиссер «Мужчины и женщины» Клод Лелуш, Роже Вадим, Жоффрей де Пейрак из «Анжелики» (в смысле — Робер Оссейн, который, кстати, нашего происхождения человек), Саша Дистель, Вишневская, Ростропович и Брижит Бардо, незабываемая леди Ди, Нуреев, да мало ли кто, всех не упомнишь.
Днем я работал с бумагами в офисе на Гран-бульвар, а по вечерам наведывался к себе в ресторан в самом центре Шестнадцатого округа великого города. Атмосфера была совершенно потрясающая. Все официанты (Леня, Сема, Яша и другие) говорили с клиентами только по-русски, хоть и с одесским акцентом. В изысках антуража ар-деко это создавало иллюзию двадцатых годов, белой эмиграции и песен Александра Вертинского. Французы от этого млели, но все понимали, что им говорят. Народный художник РСФСР Лева, пока был трезвый, тряс окладистой бородой, делал дамам комплименты и артистически открывал дверь. В углу сидели цыгане (выпускники Московской консерватории) с гитарами — Леня Гольденберг и Белла Рабинович, — бренча что-то зажигательное вперемежку с романтическим. За другим столиком мастер спорта СССР по шахматам (тоже, между прочим, не удмурт) время от времени ставил в темноте шах Беллочке и ругался матом с официантами и пьяным народным художником Левой.
Французы считали, что так и должно быть в русском заведении, и были абсолютно счастливы: пели, пили много водки и играли в шахматы на мелкие, иногда переходящие в крупные, деньги. Заведение было в доле. Между столами ходила очень смешная бульдожка Машка. Ее все подкармливали и потом по очереди выводили на улицу какать. К ночи всех бесплатно поили персиковой водкой и вишневкой. Девушкам становилось жарко, и они раздевались для «Половецких плясок» на столах. Мужчины смелели, но на столы не лезли. Снизу смотреть было интереснее. После официального закрытия кухни обычно начиналось братание, которое злые соседи называли оргией.