Ешь, молись
Наш гастрономический колумнист Станислав Лисиченко не пошел в этом месяце в новый ресторан. Он попробовал представить то, о чем будет писать в «Татлере» в 2025‑м, — еду будущего. И ужаснулся.
Везде пишут о пользе авосек и вреде пластиковых пакетов. В социальных сетях публикуют видео о том, как одноразовые коктейльные трубочки насмерть забивают носовые пазухи галапагосских черепах. В моем подъезде незаметно появились места для раздельного сбора мусора. Но в магазины я почти не хожу, коктейли люблю только те, что пьют через край, выносить мусор ненавижу с детства. В общем, все эти маленькие шаги в большом деле спасения нашей планеты так и оставались бы на дальнем рубеже моего периферийного зрения. И тут вдруг моя жена с интонациями Греты Тунберг заявила, что собирается год воздерживаться от шопинга. Напугав меня, она затем напугала инстаграм (соцсеть признана в РФ экстремистской и запрещена), пару телеграм-каналов, жен моих друзей, а также ЦУМ и еще несколько популярных магазинов. Ошеломленный новостью, я спешно проверил наш банковский счет. В его цифрах отражалась вся боль субъектов малого и среднего бизнеса нашей страны. Однако деньги на поход в магазин на счете еще были. «Просто решила год не покупать вещи», — отчеканила жена. Вот тут-то и я понял: мир больше не будет прежним.
Поколение миллениалов неожиданно стало взрослым членом нашего общества. Именно они принесли в мир знание о том, что мы заражены страшным вирусом, поражающим мозги и кошельки, — синдромом навязчивого потребления. Мы, родители, пытаемся потребить растущий в геометрической прогрессии поток информации, товаров и услуг. А поколение, рожденное в этом потоке, уже четко осознало: единственный способ выжить в бурлящих водах — использовать спасательный плот самоограничения.
Как же будет выглядеть потребление будущего? С авоськами, коктейльными трубочками и электромобилями все более или менее понятно. Но как же изменится наша еда? В поисках ответа давайте посмотрим в глубь истории. Виду homo sapiens примерно двести тысяч лет. За сто девяносто тысяч из этих двухсот мы так расплодились и выжрали такое количество легкодоступных видов животных и растений, что, подойдя к границе десятого тысячелетия до нашей эры, наши предки осознали: пора бы и самим начать производить продовольствие. И беготни по лесу меньше, и стабильности больше. За этими занятиями незаметно пролетели еще двенадцать тысяч лет.
Сегодня главным орудием добычи пропитания является тележка супермаркета. Понятия «урожай», «сезонность», «география», «климат» перестали быть значимыми — в супермаркетах есть все и всегда: клубника в снежном декабре, кокосовая вода в Сибири, рыба из всех океанов в Екатеринбурге, а главное — готовая, максимально богатая калориями и от этого нестерпимо вкусная еда в красивых банках, коробках и пачках. На протяжении всей истории человечества главной задачей, которую наш мозг должен был решить в процессе поиска пищи, — это быстро и безошибочно определить, насколько калорийна еда, и выбрать максимально питательную. Это было важным фактором выживания. Жирное, сладкое — мы генетически предрасположены к выбору таких продуктов. Между пиццей и яблоком ребенок всегда выберет первое. Голодный взрослый, при заведомо равной калорийной ценности, выберет не гору свежих овощей с растительным маслом, а одну небольшую тарелку пасты с копченым беконом в томатном, нет, лучше в сливочном соусе. «И пармезан, пожалуйста».