Образ жизни: Капитуровы
Основатель бюро Snegiri Architects и автор загородных проектов «Горка дом» и «Ельник дом», идеально вписанных в ландшафт, показал нам свой лесной дом под Всеволожском — в нем Никита Капитуров живет с женой Натальей, журналистом, дочерьми Ниной и Василисой, и лабрадором Наоми.
Экстерьер: валуны, сруб и световые окна
Мой собственный загородный проект отличается от тех, что я делаю в нашем архитектурном бюро. Начнем с того, что вся эта идея — чистый эксперимент. Я искал участок, который обязательно бы граничил с лесом, и когда нашел, на нем лежали груды бревен, которым было уже лет десять — сруб какого-то недостроенного дома. Так родился концепт — я захотел использовать эти хорошо высохшие бревна и выложить из них первый этаж, чтобы получился микс деревянной и актуальной архитектуры, в стилистике cabine, что можно перевести как «хижина», но сделать его не избушкой, а современным. Бревна отшлифовал сам — и они дали очень красивый рисунок, у нового дерева так не бывает. Наверное, никому из своих заказчиков я бы не предложил бревенчатый сруб, но я родился и вырос в Карелии, жил там до поступления в ГАСУ, и деревянная архитектура у нас очень ценится, из дерева вообще стараются сделать все что можно. Наверное, для меня это такая своеобразная ностальгия. Я даже притащил на участок несколько камней-валунов, чтобы еще больше усилить это ощущение. Например, терраса из сосны как будто обнимает два таких камня. Внутреннюю планировку продиктовал сруб, поэтому комнаты получились небольшими, по десять метров. Скромный размер я компенсировал высотой потолков, а обычно давящее ощущение от бревен — световыми окнами по всему периметру и лаконичным вторым этажом. Получились два разных объема с кровлей, разбитые стеклом, а максимальное количество окон сделало дом более живым.
Интерьер: стол из антикварных досок и предметы из музеев дизайна
На контрасте с фасадом, мне хотелось наполнить дом объектами классического дизайна, к тому же я очень ими увлекаюсь, все время ищу на аукционах и «Авито», покупаю, реставрирую. Только что собрал стол для террасы — антикварные доски были перегородками на одном из объектов в старом фонде, а ножки когда-то купил как раз на «Авито» за четыре тысячи рублей — тащил их домой и был дико счастлив. Еще я собрал два рабочих стола — для себя и жены Наташи — из фанерных подставок подстольев для швейных машин на фабрике «Скороход»: приделал к ним ножки и получилось очень красиво. Я вообще люблю ваять мебель: сам сделал стеллажи для кабинета, а для дочерей Нины и Василисы — лошадку-качалку и кукольный домик. Я даже думал запустить их в производство, но все никак не дойдут руки. Из культовых вещей горжусь лампой Tizio Artemide Ричарда Саппера, которого я считаю лучшим промышленным дизайнером, и печатной машинкой Olivetti — у меня редкая красная Valentinе: Этторе Соттсасс, основатель группы «Мемфис», выпустил ее 14 февраля 1969 года, она входит в коллекции всех лучших музеев дизайна. Алый диван Ploum от братьев Буруллеков для Ligne Roset пал жертвой лабрадора Наоми, кажется, нам придется его перетягивать. Уличные стулья — от Гастоне Ринальди, на металлические квадраты его вдохновили продуктовые корзины. Детские стулья у нас Stokke, этот бренд делает еще и классные коляски. Из русских дизайнеров у нас есть стул моего однокурсника Александра Каныгина, он стал предметным дизайнером. Особенно мы ценим вещи, доставшиеся нам от родственников, у меня есть колокол, отлитый в 1865 году, кстати, он отлично бы подошел в качестве сигнала к обеду, а у Наташи от бабушки, заведующей отделением Византии и Ближнего Востока в Эрмитаже, оказались буфеты и кресло Isku, от прабабушки — настенные часы.
Контейнеры и стеклянные фасады: что происходит с дачной архитектурой
Когда я проектирую загородный дом, то учитываю и экстерьер, и интерьер, мне важны ландшафт, пропорции, объемы и логика пространства. Но при этом стараюсь сделать все максимально простым, что на деле всегда очень сложно. Эта простота не означает скуку: мне важно, чтобы проект вызывал ощущение восторга даже у ребенка. Часто архитекторы ударяются в формализм или уделяют внимание только внутренней эргономике, а снаружи — ну, как вышло. Я иду по направлению от одного к другому, мне интересно делать дома-манифесты. Например, «Горка Дом» получил скатную крышу, покрытую травой, и внутреннюю террасу, потому что посреди участка росли два дерева, которые я хотел сохранить. Так они «проросли» в сам дом, а крыша обхватила деревья. Сейчас я делаю дом-треугольник, внутри которого красный круг-терраса, а сам дом белый. В 1990-х мы, к сожалению, потеряли очень крутую дачную советскую архитектуру. Помню, как мой отец, директор школы и учитель русского и литературы, задумал строить дом, и мы выбирали из толстой книги типовых прибалтийских проектов частных домов, какой же будем делать у себя на участке. В 1970–1980-х еще были популярны треугольные A-frame домики с крышей до земли — не какая-то выдающаяся архитектура, но вполне симпатично, их еще можно увидеть в старых садоводствах. Потом наступил период, когда все как будто забыли прошлое и начали «строить шагами»: идет заказчик по участку и шагами отмеряет — вот здесь должна быть гостиная, а здесь — спальня. На юге так до сих пор делают. Сегодня стали прослеживаться новые тенденции: самые популярные в среднем сегменте — финские домики, контейнеры и лаконичные дома быстрой сборки с одним стеклянным фасадом, что я считаю, неплохо: по крайней мере, они аккуратные, с какими-то даже пропорциями. Хотя их очень много и они лишены какой бы то ни было индивидуальности, будущее загородного строительства — за быстровозводимыми домами с привязкой к производству, когда дома не по году-два строятся на участке. А еще сейчас на строительный рынок входят конструкции из CLT-панелей, которые потеснят каркас.
Фото: Дима Табу. Ассистент: Лиза Синцова. Свет: Алексей Грицаков Skypoint