Правила жизни Наоми Уоттс
Актриса, Лос-Анджелес, 52 года
У всего на свете есть причина. Если захочешь, ты ее найдешь всегда.
В каком-то смысле мне повезло. Мне было тридцать, когда на меня свалился успех, а в этом возрасте ты уже понимаешь, кто ты такая на самом деле.
Пробы — это оскорбительное и унизительное мероприятие. В комнате, где сидят люди, которые практически не смотрят в твою сторону, тебе дают пять минут на демонстрацию того, к чему ты готовилась, возможно, полгода. Раз за разом все это оставляет в твоем сознании новые раны, а в какой-то момент ты уже просто не находишь сил показать себя с лучшей стороны. Вот почему я никогда не забуду того, что сделал для меня Дэвид Линч. Когда меня позвали пробоваться на роль в «Малхолланд-драйв», я выглядела далеко не лучшим образом, но он сумел что-то рассмотреть за моей усталостью, разочарованием и злостью.
Не обязательно спать с режиссером, чтобы получить роль.
Я до сих пор не понимаю, почему Линч выбрал меня, а сам он никогда не скажет. Он очень скрытный человек — скрытный и суеверный. Я могу предположить все, что угодно: например, что в детстве его няню звали Наоми, и в моем имени он увидел что-то вроде знамения.
Знамения, символы и знаки существуют в твоей жизни всегда. Но не надо ждать грохочущего гласа небесного или горящих букв в небе. Прислушивайся к шепотам и шорохам, обращай внимание на пустяки.
В жизни ты делаешь выбор и принимаешь решения, но еще в жизни есть такая штука, как судьба.
Я росла настоящим пацаном. В детстве я вечно шаталась с компанией брата, так что я здорово лазала по деревьям и играла в солдатиков. Но все же я женщина, и я никогда не понимала тех женщин, у которых все друзья — мужчины.
В детстве у меня не было коробочки с лаками для ногтей и чудненьких розовых платьиц. То, как устроено мое тело, и то, как я выгляжу, не беспокоило меня лет до двадцати.
Я помню, как в самом начале карьеры один из агентов сказал мне: «Вас не беспокоит, как бежит время? Вам не кажется, что вы слишком быстро стареете?» А мне тогда было тридцать. Понимаете, тридцать!
В Америке есть популярное мнение, почти правило: