Писатель Леонид Юзефович — Forbes: «В истории нас утешает повторение»
Леонид Юзефович, писатель и историк по образованию, написал художественную книгу, которая читается как документальное свидетельство из начала XX века. Вокруг осады крепости Бар-Хото выстраивается сюжет, где есть место и любви, и национализму, и осмыслению войны. Forbes Life поговорил с Леонидом Юзефовичем о том, как Монголия заняла такое важное место в его сердце и почему история нас как будто бы ничему не учит.
Историк и писатель, лауреат премий «Большая книга» и «Национальный бестселлер» Леонид Юзефович умеет из подлинных документов и фактов создавать совершенно художественные тексты. Его новая повесть «Поход на Бар-Хото» — это книга о Монголии, где Леонид Юзефович и сам когда-то служил, текст-размышление о природе национализма, об исторической судьбе народов, но одновременно и произведение о любви. Литературный обозреватель Forbes Life Наталья Ломыкина узнала у писателя, как он придумывает свои книги и почему почти не читает художественную литературу.
— Вы помните, как начинался «Поход на Бар-Хото»? Какую сцену написали первой?
— Cо всеми своими книгами я живу много лет, только в ненаписанном виде. Конечно, меня волновала сама картина города посреди степей, рядом со священной горой Богдо-Ула. Теперь этот город называется Улан-Батор, а раньше назывался Богдо-Хурэ, что значит «священный монастырь», и Нийслэл-Хурэ, что значит «монастырь-столица», а его старое русское название — Урга (от монгольского Өргөө — «ставка», то есть ставка верховной власти). Здесь жил Богдо-гэгэн, теократический владыка Монголии. И вот этот город в том виде, в каком он существовал в начале XX века, меня всегда волновал.
Вообще все мои книги рождаются из любви к какому-то месту. Писатель Алексей Иванов говорит, что для него очень важен пейзаж, и для меня он тоже важен, прежде всего городской. Скажем, роман «Казароза» родился из образа моей родной Перми, какой она была сто лет назад.
«Поход на Бар-Хото» связан с моим интересом к старой Урге, от которой мало что осталось. В современном Улан-Баторе сохранилось несколько бывших китайских кварталов, резиденция Чойджин-ламы (это был главный государственный оракул), там теперь музей, дворец Богдо-гэгэна, там тоже музей, и монастырь Гандантэгченлин с храмом Мэгжид Жанрайсэг — это храм в честь Авалокитешвары Великомилосердного.
— Когда Монголия заняла важное место в вашем сердце?
— Давно. Еще в молодости, когда я жил в Бурятии.
— «Поход на Бар-Хото» — история достаточно жестокая, в ней поднимаются в том числе вопросы национализма. На какие события вы опирались, есть ли у главных героев прототипы? Самые кровавые сцены связаны с монголом по имени Зундуй-гелун, расскажите о нем.
— Биография Зундуй-гелуна, как я ее излагаю, в значительной степени повторяет биографию очень известного в Монголии персонажа. Его звали Дамбиджамцан-лама, или просто Джа-лама. Он учился в Тибете, откуда сбежал после убийства одного из монахов — будто бы он убил его в пылу богословского диспута. В Тибете во время таких диспутов позволялось наносить оппоненту ритуальные удары, и Джа-лама не рассчитал силы.
Его биография, конечно, сильно мифологизирована. В Монголии он появился в 1912 году, когда она объявила о независимости от Китая, во главе собственного отряда участвовал в походе монгольских войск на китайскую крепость Кобдо. Крепость была взята, и после победы Джа-лама совершил обряд освящения знамен кровью убитого врага, который у меня в повести совершает Зундуй-гелун. Об этом свидетельствовали современники тех событий.
История с освящением знамен кровью еще отражена на картине бурятского художника Осора Будаева, написанной через двадцать лет после событий в Кобдо. Она хранится в петербургском Музее истории религии на Почтамтской улице.
Вообще о Джа-ламе существует книга «Голова Джа-ламы». Ее написала прекрасная петербургская монголистка Инесса Ломакина, ныне покойная. Там рассказана и дальнейшая история Джа-ламы. Также о нем существовало множество мистических легенд — вплоть до того, что его считали бессмертным, поэтому после того, как он был убит красными монголами, его отрубленную голову возили по кочевьям, чтобы убедить народ в его смерти. Это было сделано, чтобы не появились самозванцы.
Потом голова Джа-ламы хранилась в банке с формалином в одном из министерств в Улан-Баторе, а после таинственным образом пропала. И вот Инесса Ломакина нашла ее в Ленинграде, в Кунсткамере, в Музее антропологии и этнографии. Оказалось, что советский монголист Казакевич с непонятной целью тайно вывез голову Джа-ламы из Улан-Батора в Ленинград. Мне кажется, это связано с тем, что в то время возникла мода на изучение мозга выдающихся людей. А Джа-лама, конечно, был личностью совершенно неординарной.
— Вы так давно занимаетесь Монголией и столько о ней знаете, что кажется, будто эта повесть создавалась быстро и легко. Действительно ли вы писали ее на одном дыхании, без архивов и бумаг?