Небесные гости Гоголя
210 лет со дня рождения Николая Гоголя мы будем отмечать на этой неделе. Дата эта неудобная. Писатель, совершенно чуждый политики в чистом, а значит, пошлом ее виде, оказался на тектоническом сломе между двух народов, о которых писал: «Знаю только то, что никак бы не дал преимущества ни малороссиянину перед русским, ни русскому пред малороссиянином. Обе природы слишком щедро одарены богом, и как нарочно каждая из них порознь заключает в себе то, чего нет в другой,— явный знак, что они должны пополнить одна другую». Пока не получается. Вот мы и встречаем юбилей в опасной тишине.
Борьба за Гоголя длится столько же времени, сколько и борьба против Гоголя,— она была и будет всегда.
За Гоголя боролись партии с прямо противоположными взглядами. Славянофилы, с которыми Гоголь был дружен, считали его своим, носились с ним как с писаной торбой и восхищались его борьбой с Западом. Западники, со своей стороны, восхищались его безжалостным разоблачением николаевской России и принимали его как своего идейного союзника. Советское литературоведение нашло в Гоголе врага николаевского самодержавия и чичиковского капитализма. Сталин цинично и лицемерно призывал явиться новым Гоголям и Салтыковым-Щедриным — очевидно, на расстрел. Кто как не он растоптал талант верного ученика Гоголя — Михаила Зощенко?
В наши дни Гоголь по-прежнему остается ареной борьбы разных сил. Помимо нынешних патриотов-славянофилов его любят и критики России как «осажденной крепости». Наконец, его считают своим по крови националисты как в Киеве, так и в Москве.
Мало кто из писателей испытывал на себе и барский гнев, и барскую любовь в такой степени, как Гоголь. Его ненавидела николаевская бюрократия за беспощадное зеркало, которое Гоголь выставил перед «кривой рожей» всех этих вечных российских чиновников. Его не любила Церковь за то, что он посмел души назвать мертвыми. Его любил (по-моему, тоже лицемерно) Николай Первый за «Ревизора», а когда Тургенев написал полный обожания некролог на смерть Гоголя в 1852 году, петербургская цензура не пропустила его. Тогда будущий классик схитрил и обманул московскую цензуру — его сослали в материнское имение на перевоспитание.
Гоголь запутал всех, и любящих, и ненавидящих его, потому что его творчество представляет собой божественную дьяволиаду — то есть невозможную по своей сути вещь. Он наделил нечистую силу от ранних повестей до «Мертвых душ» способностью к разоблачению человеческих пороков, смешных и ужасных одновременно.
Гоголь имеет польские корни, принадлежит по своему рождению и рождению творчества Украине, а пишет на русском языке так, как не писал ни один русский писатель ХIХ века. По мне, он самый великий русский писатель и драматург — прислушайтесь, в его произведениях нет ни одного фальшивого, случайного, необязательного слова — он слышит небесную музыку слов.
Вот почему совершенно, в сущности, неважен спор о том, кому принадлежит Гоголь. Этот спор недостоин его гения. В письме Жуковскому он признался, что его ненаписанные произведения — это его небесные гости. И в этом вся его правда. Гоголь принадлежит Богу и никому больше. Здесь, на Земле, он носитель слова божьего в том виде, в котором он получил его от «небесных гостей». Он простонапросто медиатор, «записыватель» в системе небесной канцелярии, а по совместительству русский писатель, пришедший к нам из Украины.
Гоголь божественен и потому так силен своим словом. Он пригвоздил николаевскую Россию к позорному столбу в «Ревизоре» и «Мертвых душах» — никто не смог быть более критичным по отношению к самодержавной, извращенной самобытности, в которую время от времени сползает наша страна. Как было не раз подмечено, образы Гоголя прожигают насквозь. Мало кто помнит, по мнению философа Василия Розанова, сюжеты Чехова и особенности характера его персонажей, но с персонажами Гоголя дело обстоит уникальным образом. Чем больше проходит времени после чтения «Мертвых душ», тем более выпуклыми становятся участники этого дьявольского забега человеческой мертвечины. Я недавно снова перечитал «Мертвые души» (поэму невозможно не перечитывать — Гоголь заряжает писателей чистейшей энергией творчества) и в который раз убедился, что все они, от Манилова до Плюшкина, от Собакевича