Разоблачающая красота
Нынче журфаки заполнены девушками, хотя каких-то полтора века назад профессии журналиста и репортера считались исключительно мужскими. Но Нелли Блай доказала, что женщина может справиться с журналистской работой не лучше мужчины, а намного лучше.
Нью-Йоркская бухта, 14 ноября 1889 года. Океанский лайнер «Августа-Виктория» отчалил от пирса Хобокен точно по расписанию – в 9.40 утра, предварительно оповестив о своем отплытии утробным ревом. Пассажиры первого класса, собравшись на палубе, смеялись, переговаривались, волновались: не каждый день они отправляются в путешествие по Атлантике. Они махали провожавшим, спрашивая друг друга: «А что здесь делают журналисты? На борту знаменитость?»
Действительно, на пирсе среди провожавших были несколько фотографов и пара репортеров, высматривавших кого-то на палубе. Предмет их интереса – невысокая худая девушка с большими серыми глазами и слегка вздернутым носом – стояла рядом с другими пассажирами у перил и в восторге оглядывалась. Корабль, полный собственного достоинства (как-никак «Августа-Виктория» была одним из передовых лайнеров своего времени), выходил из Нью-Йоркской бухты. Статуя Свободы проводила его равнодушным взглядом.
– И вот путешествие началось! – провозгласил словоохотливый господин с усами, затянувшись папиросой, когда «Августа-Виктория» вышла из бухты. В ту же минуту девушка выгнулась, вцепившись в перила, и ее вырвало прямо в воду. Прижав платок ко рту, девушка обернулась к растерянному господину.
– Прошу прощения. Я первый раз на корабле. Девушка должна была проплыть вокруг света за 75 дней.
Первая работа
Элизабет Джейн Кокран была третьим ребенком из пяти детей судьи Майкла Кокрана и его жены Мэри-Джейн (от первого брака у судьи было еще девять детей). Отец Элизабет был человеком настолько уважаемым, что в его честь назвали городок, где первые годы жизни и проживала девочка, – Кокранс-Миллз. Будущее Элизабет казалось радужным: частная школа, счастливое замужество, достойная жизнь... Но неожиданно Майкл Кокран скончался. После того как оставшееся от него состояние было разделено между старшими детьми, вдова с младшими осталась с сущими грошами. Решено было переехать в Питтсбург. Сразу после переезда Элизабет начала работать. Это были временные заработки, нестабильные и низкооплачиваемые, но Элизабет, стремившаяся помочь матери, была рада и им. Она работала няней, помощницей на кухне, учила читать и писать малышей. Однажды Элизабет на глаза попалась заметка в популярной газете «Питтсбург диспэтч». Некто под псевдонимом Тихий Наблюдатель рассуждал, что у женщин есть лишь одно предназначение – домашнее хозяйство. Девушка написала в газету гневный ответ, порекомендовав Наблюдателю открыть глаза и обратить внимание на сотни тысяч женщин, которые вынуждены браться за любую работу, лишь бы прокормить себя и семью. Подписалась Элизабет – «Сиротка». На следующий день главный редактор газеты разместил объявление с просьбой к Сиротке заглянуть в редакцию. Главред ожидал увидеть энергичную суфражистку или обессиленную работой женщину средних лет. Но перед ним была молодая, не старше восемнадцати, девушка с распущенными по плечам волосами и красивой улыбкой с выдающимися белыми зубами (для XIX века действительно редкость). Написав за пару дней хлесткую статью о работающих женщинах, Элизабет получила постоянную журналистскую работу. А заодно и новое имя. Главред сразу сказал Элизабет, что ей нужен короткий, запоминающийся псевдоним. В редакцию как раз зашел посыльный, насвистывавший популярную песенку про «Нелли Блай, голосок которой словно у голубки». Элизабет с главредом переглянулись...
Тур в Мексику
В конце XIX века журналисток в США было меньше 2% от всей журналистской братии. Писали они исключительно про светские мероприятия и новинки моды, иногда делали очаровательные репортажи. Так, в один из дней Нелли обнаружила, что работает над материалом о священнике, дома у которого живут тысячи бабочек. Прелесть!
Благодаря работе и постоянному заработку Нелли с матерью удалось купить старый дом на окраине Питтсбурга. Одну из комнат они сдавали постояльцам, обычно работягам. Ужинали все вместе. Во время одного из ужинов Нелли услышала разговор железнодорожных рабочих, собиравшихся на заработки в Мексику.
На следующее утро Нелли умоляла главреда отправить ее в Мексику. Главред, ожидаемо, отказался: это слишком опасное задание для женщины. Да даже для мужчины! Только за последний год несколько репортеров нью-йоркских и питтсбургских газет отправились в Мексику и не вернулись. Но Блай была раздражающе настойчива. Перспектива описания светских мероприятий страшила ее куда больше, чем мексиканские головорезы. Наконец главред согласился.
Нелли провела в Мексике полгода. Каждую неделю Нелли присылала в «Питтсбург диспэтч» рассказы о мексиканских деревушках, патрулируемых солдатами, которые курили папиросы с загадочными травами; об улицах, занимаемых исключительно гробовщиками, изготавливавшими причудливые и красочные гробы; о мороженом, сделанном из снега с ближайшего вулкана. Нелли за пару месяцев освоила разговорный испанский и с удивлением обнаружила, что американское высокомерие по отношению к «грязным» мексиканцам абсолютно неоправданно. «С сожалением сообщаю, – обращалась Нелли к читателям, – что на мексиканских улицах женщина чувствует себя в большей безопасности, чем на американских».