«Материнство калечило женщин страшнее, чем мужчин война». Могла ли женщина быть независимой в XIX веке
Автор бестселлера «Женщины Лазаря» Марина Степнова написала роман «Сад», который выходит в издательстве « АСТ» 31 августа. Forbes Woman публикует отрывок из книги
Ранее литературный обозреватель Forbes Наталья Ломыкина поговорила с автором о книге — это роман-размышление на тему того, можно ли было в условиях позапрошлого столетия воспитать девочку по-настоящему свободной и стала ли бы эта свобода путем к новым возможностям и самореализации или же только усилила тяжесть столкновения с реальностью. Forbes Woman публикует фрагмент книги о попытке героини, Туси, получить высшее образование при поддержке своего наставника доктора Мензеля.
Довольно скоро он понял, что их прогулки не случайны, а имеют какую-то цель, которую Туся упрямо не желала ему назвать. Они кружили по одним и тем же улицам, заглядываясь на угрюмые фасады, аляповатые вывески. Иногда Туся подолгу смотрела на номера домов, словно пыталась угадать что-то. Наконец Мейзель не выдержал.
Когда человек не знает, к какой пристани держит путь, для него ни один ветер не будет попутным.
Что? — переспросила Туся рассеянно.
Они стояли на 11-й линии Васильевского острова среди огромных домов, почти сходящихся в бледном невысоком небе.
Ты что-то ищешь. Я же вижу. Что именно? Может, я сумею помочь.
Туся подумала несколько секунд, дыша в свои меха. Холодно было остро, едва выносимо, — как бывает только в Петербурге.
Мне нужны Бестужевские курсы. — Глухо, едва слышно.
Прости, что тебе нужно? Туся убрала от лица муфту — и губы, и щёки, и мех были влажные, нежные. Живые.
Я хочу получить образование, Грива.
Ты, слава богу, прекрасно образована.
Нет, я хочу быть образована как надо. Хочу всё знать про лошадей. Не от конюхов. А… По-настоящему. Как разводить правильно. Про болезни. Всё.
Мейзель помолчал потрясенно.
Но, милая, я не думаю…
Туся снова прижала к лицу муфту, отвернулась сердито — и пошла, ускоряя шаг. Каблучки ее увязали в снежной каше. Пахло газом от фонарей, горячим сладким тестом из булочной и — властно, сильно — черной большой водой, которая — совсем рядом — медленно просыпалась под неровным льдом, разъезженным санями.
Грива догнал Тусю возле самого угла. Подхватил под локоть.
Не сюда, милая. Не сюда поворачиваешь, говорю. Это совсем близко.
Бестужевские курсы были на 10-й линии.
Конечно, Мейзель с самого начала понимал, что ничего не выйдет.
Абсолютно ничего.
Женщины не получали высшего образования.
Нет, не так. Женщинам не давали высшего образования. Может, где-то в другом месте, но не в России — точно. Это было не нужно — ни России, ни женщинам, никому. Он сам так считал, господи. Привык считать. Вовсе не давать женщинам грамоты — да, это была дичь. Несправедливость. Но зачем хотеть большего? Как ни смышлена была Туся, он знал, что все Карамзины и неопределенные интегралы все равно уйдут в песок, никому не пригодятся. Выйдет замуж, забеременеет — и снова, и еще раз. И еще. Материнство калечило женщин страшнее, чем мужчин война. Вынашивание младенца, роды, кормление — всё это было громадной, непосильной работой, и Мейзель не раз видел, как работа эта стремительно оглупляет женщин — и богатых, и бедных. Любых. Их разум был странным образом связан с маткой, хотя Мейзель так и не понял, как именно. Должно быть, недостаточно много оперировал.