Говорит и доказывает
Политолог и просветитель Екатерина Шульман доходчиво рассказывает аудитории YouTube и TikTok о «не новостях, но событиях» и аргументированно борется с выученной беспомощностью. Как можно трезво смотреть на актуальные процессы и оставаться главным оптимистом рунета, разбирается Анастасия Углик.
В TikTok больше 12 миллионов видео с хештегом #шульман. Вы рассказываете о гибридных режимах, карте культурных ценностей Инглхарта и других совсем не простых материях – как вам удалось завоевать любовь его в большинстве случаев очень юных обитателей?
Не знаю. Мне всегда казалось, что моя аудитория – это 40+, потому что я доношу довольно специальные вещи, которые, во-первых, абсолютно не обязаны быть кому-то интересными, а во-вторых, не всем должны ложиться на душу. Но вы правы, старшая дочь время от времени притаскивает видео со мной, и довольно забавные. При этом моя популярность мне мало объяснима, у меня нет социологических данных, чтобы судить о ее причинах. Может, я выгляжу для тиктокеров доброй учительницей?
Но симпатия взаимна: вы часто говорите, что вам очень нравится новейшее поколение – зумеры или младшие миллениалы. Это не самое популярное мнение на свете, их вообще-то принято ругать. Чем они вас подкупили?
Я могу быть необъективна, потому что мне в первую очередь мои студенты нравятся (Екатерина – доцент Шанинки и преподаватель Института общественных наук РАНХиГС. – Прим. НВ). А если вы преподаватель и хоть сколько-то стоите своей заработной платы, то любой, кто пришел учиться, сразу покажется вам обворожительным. Ну и к тому же люди, которые в целом верят в прогресс и в то, что будущее должно быть светлее настоящего, к молодым относятся скорее положительно: они полны надежд, хорошо выглядят и вообще как-то веселее тех, кто постарше. Но еще важнее то, что на их примере гораздо лучше видны трансформации ценностей, которые касаются общества в целом. Изменение гендерных ролей, снижение терпимости к насилию, повышение психологической грамотности, стремление к постоянному самообучению, развитый навык рефлексии, умение выстраивать коммуникацию без надрыва и предпочтение «я-сообщений» «ты-сообщениям». А еще знаете за что легко полюбить зумеров? У них нет конфликта с родителями. Совсем недавно самой естественной вещью на свете казалось наличие поколенческого разрыва, а бунт против старших считался необходимым этапом взросления. И вдруг выяснилось, что ценности поколения сорокалетних и двадцатилетних во многом похожи, различаются скорее их поведенческие проявления. Понятно, что все очень индивидуально и к обобщениям прилагаются звездочки и примечания мелким шрифтом, но если говорить о тенденциях, они выглядят так.
И как же теперь без драмы отцов и детей?
Тут есть и чисто российские особенности. Когда мы начинаем изучать наше общество по любому параметру – то есть спрашивать у людей про их политические предпочтения, про медиапотребление, про то, кому они доверяют или каковы их представления о прекрасном, – при всех социальных, региональных и прочих разнообразиях оказывается, что самая глубокая пропасть – возрастная. Она проходит где-то по границе 55-60 лет, и все, кто выше нее, радикально отличаются от тех, кто ниже. Грубо говоря, сорокапятилетний скорее найдет общий язык с пятнадцатилетним, чем с шестидесятилетним. Потому что последние – самое советское поколение из ныне действующих. Они выросли в 70-е, победа в войне для них уже была просто праздником, а не исторической реальностью, в 80-е они стояли в очередях или раздавали то, за чем люди рвались в эти очереди, в 90-е их мир рухнул или, наоборот, открылись новые