Игра на повышение
В конце марта на Apple TV+ вышел «Тетрис» Джона С. Бейрда: главные роли в фильме о культовой цифровой головоломке исполнили Никита Ефремов и Софья Лебедева. По просьбе GRAZIA актеры поговорили друг с другом о проекте, работе с Тэроном Эджертоном, любимых компьютерных играх и счастье.
Софья: Когда мне прислали запрос на самостоятельные пробы в «Тетрис», я очень обрадовалась и расстроилась одновременно: у меня на пять месяцев вперед были расписаны съемки, и я думала, что не смогу принять участие в проекте. Но, увидев, что кино будет снимать Джон Бейрд, режиссер фильма «Грязь», который я очень люблю, решила записать. Позже оказалось, что съемки «Тетриса» чудесным образом перенеслись с осени на зиму. В общем, все сложилось. Когда я прилетела в Шотландию, Бейрд сказал, что мои пробы отличались по актерскому решению. Ему понравилось, как я сделала персонажа, потому что он был прописан иначе. А как у тебя?
Никита: Мне прислали self tape (самостоятельные пробы. – Прим. Grazia.), а я на тот момент даже не понимал, смогу ли я сниматься... Сделал пробы и забыл. Полгода была тишина, а потом я узнал, что утвердили Сашу Кузнецова. В результате он не смог участвовать в «Тетрисе» из-за «Фантастических тварей». Мне позвонили: «Вылетай!»
Софья: У тебя была по зуму chemistry room (аналог российских «парных проб», когда актеров собирают в одном помещении, чтобы понять как гармонично они могут сосуществовать в кадре. – Прим. Grazia.)?
Никита: Не знаю, насколько видна эта химия по зуму, но у нас была такая встреча. Участвовали я, Тэрон и режиссер, который смотрел, подходим ли мы друг другу. Это заняло 15 минут: мы два раза прочитали текст – и все.
Софья: У меня тоже состоялась такая встреча. Тэрон подключился из дома в домашней одежде, гавкала его собака.
Никита: Самая большая сложность проекта заключалась в том, что это было время ковида. По прилете в Шотландию мы сидели на карантине две недели. И каждое наше утро начиналось с теста. Нам повезло, кроме нас были другие русские ребята – Игорь Грабузов, Олег Штефанко, мы жили в одном блоке в центре Глазго, и нас это немного спасало. Конечно, в идеале хотелось, чтобы фильм снимался в Москве, но тогда это было нереально. На меня произвело впечатление, насколько там крутой уровень подготовки. В студии, где мы снимали, установили декорации и многое другое. Ты тоже все это видела?
Софья: Да, полузаброшенное здание, где один этаж полностью оборудован под разные цеха. Мне понравилось, что все стены были в референсах: там висели фотографии того времени, в грим-вагончиках – снимки причесок, макияжа. Очень классная и творческая атмосфера.
Никита: Главное отличие между русской и зарубежной площадками в том, что там больше ответственности, больше напряжения. Попав в категорию А, ты должен в ней удержаться – если выпадешь, вернуться очень сложно. Камбэк Брендана Фрейзера – это очень круто, но редко. У нас все иначе, я могу спокойно сняться в «Елках-47», а потом играть в серьезном кино. Примеры моего отца тоже показывают, что можно быть крутым артистом и при этом сниматься в проходных фильмах.
Софья: У нас было очень много репетиций до съемок, как минимум десять примерок, проб грима. Меня постоян но спрашивали, комфортно ли мне, нравится ли мне то или это, мое мнение было важно. Там ты соавтор.
Никита: Здесь ты ждешь, что тебе скажет режиссер, а там, помню, в какой-то момент я подошел за комментариями к Джону, а он говорит: «Я тебя утвердил, делай свою работу». С одной стороны, я как человек, воспитанный русской школой, привык, что есть некий карабас-барабас, который говорит, здесь не так, надо сделать по-другому. Мне это удобно. А там добиться этого непросто, тем более когда все вокруг говорят тебе, что ты super good и amazing. Да понял я: я супергуд, но ты скажи, что нужно сделать лучше.
Софья: В западной культуре тебе дают фидбэк типа you are genius, fantastic. Если тебе такое скажут в России, это означает, что ты действительно отлично сделал свою работу. А у них это значит просто «ок». От этого мы все терялись первое время.
Никита: В нашем обществе больше насилия, напряжения. История страны такова, что люди больше заботились о том, как бы выжить. А выживание – базовая потребность. Когда она закрыта, люди переходят на другой уровень. Мне кто-то рассказывал, что человек задумывает ся о сортировке мусора, когда у него доход выше 5000 долларов. Но у этого есть и обратная сторона, потому что общение не всегда искреннее и ты не можешь понять, хорошо ли ты отработал. Мне было трудно из-за большой ответственности. Я эмоциональный человек и все время загонял себя, что здесь не то, тут не это, уходил в жертву… Но в какой-то момент – где-то в середине съемок – расслабился и подумал: «Работаем, все будет нормально». А в самом начале очень много контроля. Клевый урок про уверенность в себе. Мы даже с Тэроном это обсуждали. Большая работа, ведь всегда чувствуется, когда человеку кайфово.